Парашютисты
Шрифт:
— Наши там, — сказал, шагнув с кочки на кочку, Кузя, и вдруг лицо его перекосилось от нестерпимой боли.
— Э-э, хлопец, куда ж ты годишься! — Брага пристально посмотрел в глаза Кузнецову.
— А что?
— Ты же сказал — здоровый.
— Здоровый. Нога вот только…
— Враль ты, Кузнецов.
— Что? — виновато спросил Кузя.
— На задание не идешь.
— Товарищ старшина! Здоровый я, здоровый!…
— Я думал, ты честный человек, поверил тебе, а ты, оказывается… Ну как это назвать? Кто за тебя отвечать
— Я ж не маленький, товарищ старшина. Все понимаю.
— Ничего не понимаешь. О себе беспокоишься. Как бы тебя кто в слабости духа не обвинил. А о деле не подумал. С такой ногой любую операцию завалить можно. Несознательный ты элемент, Кузнецов. Я тебе как человеку уважение сделать хотел, а ты… И Слободкин твой такой же. Вот разделаюсь с тобой и тут же примусь за него. Где он? Скрылся уже? Учуял, в чем дело.
— Где-то тут он, товарищ старшина.
— Далеко от меня не уйдет. Разыщу и доставлю до докторов.
— Товарищ старшина…
— И слушать больше не хочу. Отставить! Кузя хорошо знал характер Браги. Уж если он что решил, так тому и быть.
— Давай покурим еще раз на прощанье, — сказал старшина. Курили долго, сердито сплевывая едкие табачные крошки с языка, обжигая пальцы и косясь друг на друга.
— Теперь пошли, — сказал Брага, глотнув последний клубок дыма.
— Обратно?
— Сам понимаешь.
Когда они приблизились к палатке, пропахшей лекарствами, Брага последний раз внимательно поглядел в глаза Кузе.
— Попрощаемся.
Они обнялись. Брага не видел, как в этот момент снова от острой боли исказилось лицо Кузнецова. Не видел и Кузя, каким печальным стал на мгновение взгляд старшины. Но только на мгновение. Потом они легонько оттолкнули друг друга.
— Бывай…
— Что сказать медицине-то? — спросил Кузя.
— Все на старшину вали. Старшина, мол, меня уволок, он же и вернул обратно. Приказал, чтоб лечили лучше. Повтори.
— Товарищ старшина…
— Повтори, тебе говорят.
— Чтоб лечили лучше…
— Правильно. Эх, Кузя, Кузя! Сколько мы с тобой?…
— Ни много ни мало — два годика.
— Два годика и начало одной войны. Длинная она будет или короткая, не знаю, но кончать ее хотел бы с такими хлопцами.
Брага еще раз обнял Кузю и, резко повернувшись, пошел от него не оглядываясь.
Глава 9
Начинались активные боевые действия парашютистов.
Прибывший к десантникам представитель Ставки приказал диверсионные удары по врагу сделать непрерывными, все нарастающими. Одновременно следовало осуществить переброску в наш глубокий тыл закаленных в боях парашютистов в формирующиеся новые десантные соединения, используя для этой цели и раненых, которые смогут в скором времени вернуться в строй.
Представитель Ставки так и сказал:
— Всех раненых немедленно доставить в Москву. Там их капитально отремонтируют, и мы еще
Услышав это, Брага порадовался за Кузю и Слободкина, которого он таки "разыскал и доставил" к докторам. Гордый за свою военную профессию, старшина действительно никак не мог допустить мысли, что его боевые друзья станут бескрылыми комашками. Нет, нет, он с большим уважением относился к артиллеристам, саперам, конникам и конечно же к самой матушке пехоте. Без них нет и не может быть победы на войне. Но воздушный десант все-таки превыше всего. Кто может сравниться с десантом? Разве что летчики…
— Навестили бы дружков перед отправкой, — сказал старшине Поборцев.
— Уже навестил, товарищ старший лейтенант, — ответил Брага. — Ранения у них неопасные, но ослабели очень. Месячишко продержат, пожалуй.
— Ну, это в общем-то к лучшему, — удовлетворенно вздохнул Поборцев.Попадут в настоящее дело, по крайней мере. Большой десант впереди.
— Большой, — в тон ему повторил Брага.
Послушал бы кто-нибудь этот разговор! Только что из одной переделки. Накануне следующей. А размечтались уже о той, в которую оба поспеют или нет, еще неизвестно. Хорошо бы поспеть, конечно. Кузя и Слободкин вот почти наверняка поспеют.
— Счастливчики, — вздохнув, сказал командир роты. — Нечего их жалеть.
— Я и не жалею. Мне роту жалко, товарищ старший лейтенант. Без таких людей и рота не рота.
— Рота всегда рота, тем более такая, как ваша. Из этой роты еще новые будут. А вы знаете, как на фронте погода меняться начнет?
— Как?
— С внезапности. То немецкая внезапность была. Мы с вами ее хлебнули. Через край даже. Потом наша внезапность пойдет. Пусть отведают. Вот ветер и повернется.
— И скоро?
— Думаю, не долго ждать, ноги у меня гудят, как всегда, к перемене погоды.
Оба рассмеялись. Не очень еще весело, но и не мрачно уже. Нет, нет, не мрачно. Озорно скорее, по-молодому. Да и в самом деле, ведь молодость! Еще военная, но молодость, черт возьми! Брага так и сказал:
— Погляжу я на вас — совсем вы еще молодой, товарищ старший лейтенант.
— С чего вы взяли?
— Не приуныли ничуть.
— А зачем унывать? Профессия не та. Потом у меня зарок: когда тебя бьют, головы не вешай, а то прибьют насмерть.
— Правильный зарок.
— И еще есть один.
— Какой же?
— Сдачи давать. Всегда, при всех обстоятельствах. Так меня отец мой учил. А это тоже весело надо делать, иначе каюк.
…Два самолета почти одновременно выруливают на взлетную дорожку. Тяжелый, неповоротливый ТБ-3. И маленький, юркий У-2. В разные стороны лежат их пути.
Одному предстоит пересечь линию фронта, дойти до назначенного места и выбросить группу десантников, получивших особое задание. Только что из тыла и снова в тыл. Но теперь уже с крыльями за спиной, полностью экипированные, заново вооруженные.