Паренек из Уайтчепела
Шрифт:
– Ну-ну, – произнёс старый граф, – дыши, мальчик мой. В конце концов ты ведь не думал, что сумеешь меня обмануть? Еще третьего дня я узнал, что ты не сын моей дочери. Сеньор Джонсон меня просветил...
Охнула Селесте Мессина, ее супруг открыл рот, а Розалин Харпер звякнула ножкой фужера, который опустила на стол. Но Джек воспринимал это всё отстраненно, будто сквозь толщу воды... Закрой он глаза, решил бы, что тонет в глубокой реке, погружаясь на самое дно.
– Сказал бы, что рад нашей встрече, – обратился он к Джонсону неподатливым языком, – но это было бы ложью, понимаете
– Ах, мистер Огден, какое стечение обстоятельств? Какие случайности? Я не верю ни в то, ни в другое. Сеньор Фальконе, желаете сами рассказать мальчику правду или мне сделать это за вас? – обратился Томазо Джонсон к хозяину дома.
Старик, в чьи глаза Джек так и не осмеливался смотреть, кивнул, начав говорить:
– Я расскажу, как всё было, а вы дополняйте по мере необходимости. – Джино, – обратился он к Джеку, – мы знаем, что тебя принудили к обману, и даже знаем причины...
Заявление оказалось таким неожиданным, что Джек вскинул голову, посмотрев на Фальконе.
– Вы знаете?.. – И вдруг догадался: – Те бумаги из сейфа, за которыми вы меня посылали... Это было подстроено?
– … Чтобы вас испытать, – охотно подтвердил собеседник. – Сеньор Джонсон, едва просветив меня обо всём, хотел вас сразу же разоблачить, – на этих словах детектив развел руки, изобразив, мол, виновен, простите, – но я, – продолжил старик, – должен был знать, насколько вы искренни, и предложил испытание...
– О да, я прятался за портьерой в кабинете сеньора Фальконе и видел, как вы любовались графскою диадемой, но отчего-то не взяли её... – поддакнул Джонсон. – Разве вы не желали помочь своей девушке? Странная щепетильность в сложившихся обстоятельствах.
При одном только упоминании Аманды, пусть даже имя её не было произнесено вслух, Джека кипятком обдало.
– Откуда вы знаете? – прохрипел он. – Откуда вы знаете, что она... что я... Я должен помочь ей... но не ценой воровства и предательства. – И опустив голову: – Мне очень жаль, сеньор Фальконе, что так вышло. Я не желал вас обманывать... Но Аманда...
– Та девушка, о которой ты мне рассказывал?
Джек кивнул.
– Она в серьезной опасности. Её удерживают нехорошие люди...
– Гатте и его шайка, – вставил Томазо Джонсон, кивнув. – Я давно слежу за этим мерзавцем по настоянию моего нанимателя, – он поглядел на сеньора Фальконе, – и знаю в мельчайших подробностях все детали его коварного плана.
– Вы следили за ним?!
– О да, как только этот прохвост явился на виллу Фальконе с предложением отыскать внука сеньора, что мне при всем моем опыте так и не удалось, я сразу же заподозрил неладное, о чем и сказал сеньору Фальконе. И он, прислушавшись к моим доводам, отправил меня в Англию вслед за Гатте, якобы намеревавшемуся отыскать внука сеньора. Только это всё была ложь: никого, кроме подельников в своей готовящейся махинации, этот Гатте не искал. И Англию покинул в компании некой смазливой девицы и плечистого парня, которых, будь вы повнимательней, заметили бы еще в поезде, где мы с вами и познакомились. Они наблюдали за вами, я – за ними.
– Потому вы и познакомились со мной в поезде?
– Именно так, молодой человек.
Джеку хотелось вскочить и метнуться по комнате, хоть отчасти рассеяв рвущиеся наружу эмоции, но он принудил себя оставаться на месте. Ради Аманды он должен был знать, чем грозит ему это разоблачение...
Впрочем, о себе он волновался в последнюю очередь.
– Я был слеп, – прошептал он, стыдясь собственной невнимательности к деталям. – Если бы только заметил Этель еще в поезде... Боже мой!
– Ах, не корите себя, – продолжил Джонсон. – У вас не было повода сомневаться в попутчиках, как у меня. К тому же, когда этот Гатте подсунул под дверь вашего номера белый конверт, я решил даже, что вы с ними подельники...
– Гатте был и в Андерматте?!
– В двух номерах на вашем же этаже. – Джек застенал, схватившись за голову. – Но, когда вы отправились на ночное свидание, как я полагал, с этим же типом, но оказались похищенными подельниками Гатте, ситуация начала проясняться...
– Вы видели, как нас похищали, и ничего не предприняли?!
– Отчего же? – улыбнулся маленький итальянец. – Я разбудил вашего спутника и рассказал ему о случившемся.
– Значит инспектор знает, где я? – Джеку казалось, он еще никогда не испытывал такой бури эмоций, такого ежеминутного перехода от отчаяния к радости, как сейчас. И Томазо Джонсон, улыбающийся и крайне довольный собой, вынимал все новые и новые факты из своей метафорической шляпы, подобно бывалому фокуснику.
– Скажу больше, мы даже знаем, где сеньорита Уорд.
Джек все-таки вскочил на ноги.
– Где?
Джонсон выдержал паузу, будто намеренно истязая его.
– В больнице в Муральто. Она в порядке, если желаете знать!
Джек рухнул на стул, не чувствуя ног под собой. Пульс ухал в висках, перед глазами плясали черные мушки... Его то ли знобило, то ли трясло в лихорадке – он сам не брался определить. Столько дней душевного напряжения и притворства, десятки часов противоборства с собой...
Ему на плечо опустилась рука.
– Джек, я с вами, что бы ни получилось, – сказала мисс Харпер.
– Ах да, – будто опомнился Джонсон, – ваш «отец» прибудет на виллу с минуты на минуту. – Джек посмотрел на компаньонку Фальконе, и она в тот же миг всё поняла: побледнела, с опаской глянув на дверь, словно Ридли уже стоял на пороге. Но его пока не было... – Он давал показания по делу сеньориты Эдвардс, арестованной за похищение и помещенной в тюрьму в Муральто. Оказалось, она весьма колоритная леди... Впрочем, ваш Ридли тоже оказался хорош, – подмигнул говоривший, – мы неплохо сработались с ним. Даже разбуженный среди ночи, он мгновенно вник в дело и помогал мне во всем. Проследив за Гатте до сторожки, мы разделились: я отправился с этим плутом и вами, – взгляд на Джека, – до виллы сеньора Фальконы, а он с карабинерами атаковали сторожку и освободили сеньорину Уорд. Насколько я знаю, он самолично пристрелил пособника Эдвардс... И, полагаю, никто по нему не заплачет.