Пари
Шрифт:
— Я не хочу смотреть кино, в котором популяризируется продажная любовь, — говорю тоном училки, смахивая с рукава своего нового шелкового костюма хлебные крошки. — И если ты думал таким образом меня унизить или намекнуть на способ, которым я должна буду расплатиться с тобой за все эти «подарки», то спешу тебя огорчить — ты…
— Лучше ешь круассан, Вика, — грубо перебивает Лекс, и снова опускает взгляд в телефон. — У тебя ПМС? Или застой желчи? В чем проблема просто сходить в кино? Не хочешь на всратую мелодраму — пошли на боевик!
— На боевик тоже не хочу.
— Фантастика! —
— Уже смотрела, — кривлю рот, вспоминая детский галдеж и смех, которые испортили все впечатление от просмотра. Это было два года назад и с тех пор я больше не ходила в кино. Как-то просто даже вычеркнула этот способ времяпрепровождения из списка возможных.
— Мультики? — Лекс нервно смеется от отчаяния. — С разговаривающими и поющими животными?
Собираюсь снова ему отказать, потому что мультфильмы точно стоят на последней строчке того, ради чего я пошла бы в кинотеатр, но потом ловлю себя на мысли, что не случится ничего плохого, если мы два часа посидим рядом, погрызем сладкий попкорн и посмеемся над говорящими белками и зайцами.
— Мультик пойдет, — говорю после нарочно затянутой паузы.
И Лекс, возведя очи горе с чем-то вроде: «Да, блядь!» на губах, за минуту бронирует билеты в центре зала, прямо напротив экрана. Одно плохо — невзирая на середину недели и день, зал будет забит почти под завязку, а учитывая жанр — почти наверняка это будут дети. Много детей. Много шумных детей.
— Только, Вик, вообще-то у нас сорок минут времени, чтобы добраться на другой конец города. — Лекс делает многозначительный жест бровями в сторону моего наполовину съеденного десерта и стаканчика с апельсиновым бамблом, к которому я вообще еще не притронулась.
— Я возьму это с собой!
Не отказываться же от вкусняшки, тем более, что она действительно зашла мне как вода в сухую землю. Правда, еще до того как мы выходим из торгового центра, я успеваю дважды споткнуться, пока приноравливаюсь с какого бока откусить, и еси бы не вовремя подоспевшая помощь Лекса — содержимое круассана было бы или на моей новенькой шелковой рубашке, или у меня на физиономии.
Но пока мы едем в такси (все наши покупки Лекс с курьером из магазина отправляет в гостиницу), я все-таки разделываюсь с едой и с наслаждением смакую прохладный цитрусовый кофе. Один раз, когда отворачиваюсь к окну, привлеченная красивым пейзажем, Лекс успевает присосаться к моей трубочке, за что получает увесистый щелчок по носу.
— Мальчик повзрослел, а дурная привычка воровать чужую еду никуда не делась, — беззлобно отчитываю я. Но в глубине души мне даже нравится, что хотя бы здесь и сейчас и на ближайшую перспективу между нами установилось хрупкое перемирие.
Раньше меня всегда раздражала его привычка обязательно тащить хоть что-нибудь с моей тарелки, а Лекс, прекрасно зная, как это меня раздражает, все равно продолжал подворовывать. А сейчас кажется, что ничего такого в этом нет — типичная привычка у парочек, и точно не стоит испорченных нервов и недовольного ворчания.
Я осторожно притрагиваюсь губами к соломинке ровно в том месте, где из нее
— Вот, — нервно сую ему наполовину полный стаканчик, — мне расхотелось.
— Я именно так и понял, да, — довольно лыбится Лекс и аппетитно причмокивая потягивает латте.
И ведь совесть его даже не мучит в этот момент!
Мы успеваем приехать за пять минут до сеанса, а потом Лексу еще приходится повоевать, чтобы согнать с нашего места парочку наглых подростков, которые уселись в надежде, что их или никто не выкупил, или владельцы придут уже после начала сеанса и не станут разводить суету. Но когда мы, наконец, усаживаемся, свет мгновенно гаснет, а Лекс подсвечивает пространство вокруг фонариков в телефоне, чтобы я знала, куда поставить колу и ведерко попкорна — у меня оно размера «больше не бывает» и я с таким наслаждением хрумкаю карамельных «барашков», что эти звуки наверняка слышны на весь зал. А когда Лекс порывается снова стащить у меня горсть, то тут же получает по руке и показушно морщится.
— Ты мешаешь мне смотреть! — возмущенно шиплю на него, в надежде, что он, наконец, угомонится и перестанет вести себя как ребенок.
— Ты так смешно глаза выпучиваешь, — вместо покаяния выдает новый «комплимент» с Лекс и я, поддавшись импульсу, швыряю в него парочку «барашков», один из которых он умудряется поймать на лету. — Имей ввиду — если еще раз протянешь свои клешни к моему попкорну, я применю СЗО.
СЗО — это сокращенно от «Самое Запретное Оружие». Когда-то Лекс называл так мое грустное лицо, против которого всегда оказывался бессилен. Если я хотела что-то получить — достаточно было просто немного надуться, согнуть бровки «домиком» и немного посопеть через нос — и он сдавался. Ни разу не было так, чтобы он оказался стойким против этого запрещенного приема.
После того, как наши пути разошлись, мне ни разу даже в голову не приходило пускать вход это старое проверенное средство. Да я вообще о нем не вспоминала до сегодняшнего дня. Не слишком ли много ностальгии за последние несколько часов?
Но наши дурачества понемногу переключаются на происходящее на экране, где десяток нарисованных зверей пытаются петь и танцевать на каком-то талант-шоу. Выглядит это настолько забавно, что примерно к середине мультика я уже готова бросать в экран попкорн, лишь бы прогнать оттуда вечно всем мешающего вредного героя, и обнять героиню с хоботом, которая постоянно в себе сомневается.
— Это просто невозможно — ну нельзя же так всего бояться! — громко возмущаюсь вместе с остальным залом, когда слониха снова всех подводит. — Ну Лекс, ну скажи ей!
И только сейчас замечаю, что все это время он смотрел на меня, и совсем не с улыбкой.
Машинально пытаюсь поправить прическу (свой идеально прилизанный наверх хвост), потом — воротник рубашки, потом стряхиваю с нее несуществующие крошки. Хотя пятой точкой чую, что причина такого пристального интереса совсем в другом.