Париж
Шрифт:
Оглядываясь назад, Мари сожалела, что не сделала больше, хотя понимала, что сделать больше не могла. Из-за Шарли его отец пережил столько боли! Правда, она знала, что мальчик этого не хотел.
Но какой смысл в сожалениях? Пришло время испытаний, и все изменилось.
Нельзя сказать, что Франция была совсем уж не готова к войне. Огромная линия оборонительных укреплений Мажино вдоль восточных границ была практически неприступна. Шестью годами ранее французская армия превосходила войска Гитлера и численностью, и вооружением. Даже если бы
В 1936 году, когда Гитлер оккупировал часть Рейнской области и западные правительства согласились с этим, Мари говорила себе, что это, должно быть, к лучшему. В 1938 году, когда он оторвал приличный кусок от бедной Чехословакии, Франция и Британия закрыли глаза на свои соглашения с чехами и приняли в Мюнхене заверения Гитлера, что все его действия продиктованы стремлением к миру, Мари почувствовала себя неуютно.
Но по-настоящему она встревожилась после встречи с одним англичанином на приеме в Париже. Это был прямой как палка и немного желчный британский офицер, которого армия откомандировала в академию при французском генеральном штабе, где он преподавал военную разведку. Мари поинтересовалась, не беспокоит ли его ситуация с Гитлером.
– Конечно беспокоит, мадам. – Он прекрасно говорил по-французски.
– Вообще-то, считается, что Германии потребуется двадцать лет, чтобы подготовиться к войне, – сказала Мари.
– Да, мадам, так все говорят. И первоначальная оценка была, вероятно, точной. К сожалению, мы забываем, что эту цифру назвали сразу после Великой войны. То есть почти двадцать лет назад.
– Вы не верите, что намерения Гитлера исключительно мирные?
– Как я могу в это верить, когда в «Моей борьбе» прямо заявлено, что он хочет войны, и когда он перевооружает германскую армию с фантастической скоростью?
– Ваше мнение многие разделяют?
– Мой зять служит военным атташе в Польше. Он говорит, что в Восточной Европе все отлично понимают, чего хочет Гитлер. Наш военно-воздушный атташе в Берлине передал в Лондон, что все новые коммерческие и частные аэропорты, которые Гитлер строит в Германии, могут за несколько дней превратиться в военные. За это сообщение атташе с позором отозвали на родину.
– Знаете, я много лет жила в Англии и до сих пор слежу за тем, что происходит в британском парламенте. Мистер Черчилль тоже высказывает опасения из-за перевооружения германской армии, но его голос звучит так одиноко.
– Он говорит только то, что хорошо известно всему дипломатическому корпусу и военной разведке. Конференция в Мюнхене была фарсом.
– Трудно поверить, что кто-то может снова захотеть воевать.
– Гитлер хочет.
– Французская оборона все еще надежна.
– Укрепления Мажино великолепны, мадам, но стоимость их строительства столь велика, что линию не довели до моря. Немцы могут проникнуть сюда с севера, а если мы соберем там армии, то все равно остается прореха между линией Мажино и северными равнинами.
– Но там же Арденны. Сплошь горы и непроходимый лес.
– «Непроходимый» – главное слово, мадам. Стоит перейти через Арденны, и вы в открытых полях Шампани – путь к Парижу свободен!
– У
– О да, мадам, и ваши солдаты храбры. Более того, у Франции больше танков, чем у Германии. Но эти танки разбросаны по всей стране, тогда как немцы собрали свои в сильный кулак с полноценным прикрытием с воздуха, и этот кулак может двигаться вперед с убийственной скоростью. Во французской армии нашелся думающий офицер, который убеждает командование последовать примеру Германии в том, что касается танковых формирований. Его зовут де Голль, и вы, вероятно, никогда не слышали о нем. Его ранг недостаточно высок, чтобы его стали слушать в генеральном штабе. Однако он абсолютно прав.
Мари потом пересказала весь разговор Роланду.
– Я тоже никогда не слышал об этом де Голле, – сказал муж, – но, похоже, твой англичанин знает, что говорит.
Для Мари и Роланда конец 1938 года и первая половина 1939 года прошли спокойно. Шарли приехал, чтобы провести в замке август, и в один из этих дней произошло событие, потрясшее всю Европу.
– Россия и Германия заключили пакт?! – вскричала Мари. – Поверить не могу. Они же заклятые враги. Они ненавидят друг друга. Как они могут вдруг стать союзниками?
Роланд подумал немного, и сомнений у него не осталось.
– Это означает войну, – сказал он. – Логика тут может быть только одна: Сталин увидел, что его западные союзники слишком слабы, чтобы помочь ему в борьбе с Германией, поэтому ему пришлось договариваться с Гитлером. Почему Гитлер пошел на такое? У России есть сырье, столь нужное ему. Но превыше всего ему важно нейтрализовать Советы, пока он атакует Запад. Войну на двух фронтах даже ему не потянуть.
– Так ты думаешь, он скоро нападет на нас? – спросил Шарли.
– Вероятнее всего.
– Тогда мне надо готовиться воевать.
Гром грянул, едва закончился август. События развивались с невероятной быстротой.
Блицкриг. Бронетанковые колонны Гитлера вторглись в Польшу и смяли ее. Франция и Британия объявили Германии войну и начали морскую блокаду немецкого флота. Но они оказались бессильны помочь несчастной Польше, и вскоре Германия поделила ее между собой и своим новым союзником Россией. Что касается Шарли, то он даже не стал ждать мобилизации и поехал в Париж, чтобы добровольно вступить в армию.
В день его отъезда было солнечно. Так как «вуазену» предстояло остаться в замке, к станции сына подвез Роланд вместе с Мари.
Какой красивый стоял он на платформе в ожидании поезда! Мари казалось, что она испытывает такую же гордость за него и тот же тайный страх, как если бы он приходился ей родным сыном. Потом послышалось пыхтение маленького паровоза, и он с лязгом подъехал к станции. Вагоны замедлили бег и остановились. Шарли был готов прыгнуть в тамбур.
– Одну секунду, сынок, – сказал ему отец и сунул руку в карман. – Эту зажигалку, как тебе известно, смастерил для меня один солдат во время Великой войны. Она неказиста, но мне приносила удачу. Возьми ее, и кто знает, может, она и для тебя станет счастливым талисманом.