Париж
Шрифт:
Через пять минут они продолжили работу.
– Сейчас вспомнил кое-что, – сказал Тома, опять повиснув над провалом. – Впервые я увидел свою жену, когда висел вот также, на балконе одного дома на Елисейских Полях.
– Что? – не понял Мишель.
– Не важно, – сказал Тома. – Ты, главное, держи покрепче.
Он потратил минут пять на следующий трос. Отдохнул немного. Потом взялся за третий.
– Нам придется подойти с другой стороны шахты, чтобы дотянуться до остальных тросов.
И еще пять минут ушло на смену места. Скрежет, доносившийся из глубины шахты, прекратился:
Когда он снова готов был к работе, его остановил Мишель:
– Я тут подумал…
– Что?
– Вы говорили, что две кабины уравновешивают друг друга.
– Да.
– Значит, эти тросы, которые вы режете, идут наверх, оборачиваются вокруг барабана и спускаются прямо к крыше кабины с другой стороны.
– Верно.
– Но когда вы ослабите тросы, они могут лопнуть, а если так, то разве вторая кабина не упадет?
– Ну и что?
– А то, что если лифт рухнет в самый низ, то грохоту будет – мало не покажется.
– Ну?
– Люди услышат, позвонят в полицию. Нас арестуют.
– Нас даже пристрелить могут, если все будет так, как ты говоришь.
– Тогда все это не лучшая затея.
– В моем возрасте, – хмыкнул Тома, – о таких вещах можно уже не волноваться.
– Но я-то еще молодой.
– Знаю. Только из-за тебя я тоже не волнуюсь: мне все равно, убьют тебя или нет. Ты лучше не болтай, а держи крепче.
И Тома снова потянулся к тросам.
– Засранец, – буркнул Мишель.
Миновало еще пятнадцать минут, пока Тома подрезал тросы, а подавленный и угрюмый Мишель держал его над шахтой. Наконец они снова оказались на пересадочной площадке. Там они задержались на мгновение, и Тома указал на платформу, темнеющую высоко над их головами:
– Ты видишь днище кабины, которая там висит?
– Кажется, да.
– Так вот, с тех самых пор, как американский месье Отис почти сто лет назад изобрел такие лифты, все они оснащаются автоматическими тормозами. Они не могут упасть.
– О-о…
Вид с площадки открывался поистине прекрасный. Перед ними лежал весь Париж, залитый лунным светом. Тома посмотрел на луну, сияющую на фоне звездного неба.
– Знаешь что? – сказал он. – Если Гитлер захочет забраться на эту башню, ему придется как следует попотеть.
Внизу, на второй платформе, они нашли Жоржа и его приятеля, терпеливо дожидавшихся их на крыше лифтовой кабины.
– Мы закончили, – сказал Тома.
Они услышали, как щелкнул резак – раз, два… шесть раз, и дело было сделано. Лифт больше не работал.
Спуск со второй платформы занял почти двадцать минут, пять из которых были вынужденным, но желанным отдыхом, пока под башней ходил страж порядка. Когда они очутились на твердой земле и к ним присоединился Жако, мужчины обменялись рукопожатиями и решили разбиться на три группы. Тома и Мишель вместе пошли к реке; у каждого в руках было по резаку. На мосту было пусто. Взойдя на него, они швырнули инструменты через парапет и услышали два тихих
– Можно спросить кое о чем? – проговорил Мишель, когда с последним делом было покончено.
– Конечно.
– Там наверху вы сказали, что лифт не может упасть, потому что у него есть тормоза.
– Да.
– Когда Жорж в самом конце стал резать тросы, я видел, что вы смотрели на верхнюю кабину и, когда он перекусил последний трос, зажмурились.
– Ну да. – Тома кивнул. – Я был почти уверен насчет тормозов, но… – пожал он плечами, – мог и ошибиться.
Во второй половине 1940 года Луиза пребывала в недоумении. Прежде всего потому, что после прекрасной весны и внезапного, пугающего месяца войны все как будто пришло в норму.
У Франции по-прежнему было французское правительство: сам маршал Петен, герой прошлой войны, уже на девятом десятке, но в полном здравии. Франция отважно оборонялась и потеряла в боях сто тысяч человек. Подобно Польше, Бельгии, Голландии, она не устояла перед немецким блицкригом. Если маршал Петен обращается к ним как к гражданам Франции и просит оказывать содействие оккупантам, кто будет спорить? Да и альтернативы не было.
Верно, из Лондона звучал настойчивый, хотя и одинокий голос де Голля. Но на практике ему нечего было предложить. Британская армия совершенно обессилела после попыток сопротивляться немцам и торопливо укрылась у себя на острове. Только узкий Ла-Манш спас Британию от поражения одновременно с Францией. Но и ее черед настанет уже скоро.
Тем временем немцы не стали лишать Францию чести. Французскому правительству во главе с Петеном было позволено остаться у власти… с определенными оговорками.
Сам Петен базировался к югу от Парижа, в городке Виши – популярном курорте с термальными водами. К зоне, подконтрольной Виши, отошли Средиземноморское побережье, Прованс, Южная Франция, гористый Лимузен и соседняя с ним Овернь в самом центре страны. Но весь север Франции, то есть практически все земли, расположенные примерно между долиной Луары до Ла-Манша, а также Атлантическое побережье от границы с Испанией до Бордо, устья Луары и Бретани, были оккупированы немецкими войсками, а содержались за счет французского правительства. Технически оно же и контролировало эти северные и западные регионы, порядок и закон там поддерживались французской полицией. Однако присутствие гитлеровских войск служило постоянным напоминанием о том, что Франция подчиняется германскому сюзерену.
Тем не менее Луиза не могла не признать, что, по крайней мере пока, немцы вели себя сдержанно. Разумеется, они заняли несколько зданий: люфтваффе расположилось в очаровательном Люксембургском дворце, Геринг предпочел поселиться в «Рице», где, как скоро услышала Луиза, нередко наряжался в шелковые и атласные платья и надевал драгоценности, хотя имел вкус не к мужчинам, а к женщинам и их ему регулярно поставляли прямо в гостиничный номер. Другие немецкие генералы подыскали себе частные особняки. Было понятно, что оккупационным войскам был дан простой приказ: не раздражайте местное население и развлекайтесь как хотите.