Парижские могикане. Том 2

Дюма-отец Александр

Господин Жакаль поднялся, взялся за конец веревки, на которой он спустился, прикрепил булавкой записку с инструкциями и крикнул полицейским:

— Тяните!

Лист бумаги, будто ночная бабочка, полетел со дна колодца вверх, а веревка, лишившись своего невесомого груза, скоро снова спустилась вниз.

Один из полицейских подошел к фонарю и прочел:

«Я сейчас пришлю к вам человека. Берегите его как зеницу ока. Он многого стоит!

Приказываю четверым из вас проводить вышеозначенного человека в больницу и не спускать с него глаз. Остальные вернут мне веревку».

— Ваша история весьма

трогательна, дорогой господин Жибасье, — произнес инспектор. — Однако после всего, что вы вынесли, вам необходимо отдохнуть. Ночи в это время года довольно прохладные: позвольте предложить вам более надежное, более гигиеничное место, чем это.

— Вы тысячу раз добры, господин Жакаль!

— Отнюдь… это ради старого знакомства.

— В таком случае, я ваш должник.

— Неужели благодарность вас уже тяготит?

— Может быть, — философски заметил Жибасье, — легче принять услугу, чем вернуть.

— В древности на эту тему было написано немало прекрасных слов, Жибасье! Но, в ожидании продолжения нашего интересного разговора в другом месте, позаботьтесь о том, чтобы покрепче привязать эту веревку. Вы знаете, где у вас больное место: делайте так, как вам удобно.

Жибасье завязал на конце скользящую петлю, встал в нее ногами, потом вцепился руками и крикнул:

— Тяните!

— Счастливого пути, дорогой Жибасье! — пожелал ему г-н Жакаль, с интересом следя за подъемом, который скоро должен был совершить он сам. — Отлично! — прибавил он вполголоса, когда каторжник исчез из виду, потом распорядился громче: — Скорее давайте веревку: кажется, здесь действительно сыро.

Веревка спустилась. Господин Жакаль зацепил кольцо ремня за крючок, проверил, прочно ли пристегнулся, снова крикнул: «Тяните!» — и поехал вверх.

Но едва он поднялся на десять метров, как крикнул:

— Стой!

Полицейские послушно замерли.

— Ого! Это что за чертовщина? — удивился г-н Жакаль. Ему в самом деле трудно было понять, что же такое он видит: взгляду его открылось нечто фантастическое.

Сквозь большую трещину в стенке колодца г-н Жакаль увидел мрачные своды каменоломни, неровно освещаемые десятком факелов, привязаных к столбам, похожим на те, что стоят на перекрестках; факелы освещали собрание человек в шестьдесят. Все происходило примерно в двухстах шагах от г-на Жакаля; казалось, люди собрались по весьма важному делу; они столпились вокруг выступавшего: тот говорил с воодушевлением и энергично жестикулировал.

— Так-так-так! — промолвил г-н Жакаль. Потом прибавил:

— Какого черта они тут собрались и чем занимаются? И действительно, хотя собравшиеся были одеты вполне современно, в неясном свете факелов их можно было принять за колдунов из старинной баллады, собравшихся на шабаш.

Господин Жакаль вынул из кармана подзорную трубу — шедевр инженера Шевалье, со времени своего изобретения достигший шести-восьми дюймов в длину. Инспектор полиции всегда носил ее с собой. Он уставился на необычное зрелище, пытаясь постичь происходящее.

Благодаря отблескам факелов и совершенству своего прибора, г-ну Жакалю удалось разглядеть, что лица всех участников ночного сборища выражали полнейшее восхищение. Все держались так, как это бывает во время выступления знаменитого оратора, произносящего речь, которая

всем по душе: слушатели внимали выступавшему, разинув рты и не сводя с него глаз; на каждом лице было написано пристальное внимание, и внимание это, как мы уже сказали, все возрастало, переходя в восхищение.

То ли у оратора был слабый голос, то ли он говорил намеренно тихо, то ли, наконец, расстояние, отделявшее г-на Жакаля от собравшихся, было слишком велико, но, как он ни прислушивался, как ни был изощрен его слух, страж общественной безопасности в течение целых пяти минут так и не смог разобрать ни слова из того, что говорилось на таинственном собрании.

Кое-кто из этих людей, как показалось г-ну Жакалю, был ему знаком. Однако он затруднялся назвать имена или род занятий кого-либо из тех, что заседали у него на виду. Все были одеты примерно одинаково: в длинные рединготы коричневого или синего цвета, наглухо застегнутые. Почти у всех верхнюю губу оттеняли длинные усы, густые и седеющие. Для такого опытного физиономиста, как г-н Жакаль, было нетрудно признать в собравшихся бывших военных. Те, что были без усов — а их было очень мало, — хотя внешне и выражали те же восторженные чувства, были мирными горожанами; воодушевление, которым они были охвачены, не могло совершенно победить благодушия, что свидетельствовало об их не воинственном роде занятий.

Господин Жакаль определенно видел вот этого человека, честного лавочника с улицы Сен-Дени, когда с порога своего заведения тот улыбался прохожим, стараясь привлечь покупателей в свой магазинчик приветливым взглядом, обнадеживающей улыбкой. А вон того, другого человека г-н Жакаль встречал в какой-то передней то ли с цепью распорядителя на шее, то ли с цепями просителя на ногах. Все эти люди были инспектору полиции как будто знакомы, хотя никого из них лично он не знал.

Еще менее понятной была обстановка, в которой все это происходило.

Давайте уцепимся за веревку г-на Жакаля: она довольно крепкая и выдержит нас двоих, а то и троих, дорогой читатель, и попытаемся рассмотреть таинственное и мрачное подземелье, где разворачивается описываемая нами сцена.

Вы бывали когда-нибудь на винном рынке? Возникало ли у вас желание осмотреть один из длинных тоннелей, называемых винными подвалами? Бросив взгляд из самой его глубины и видя свет лишь в конце огромного сводчатого коридора, посетитель невольно представляет, что ему придется не один час брести по этой темной нескончаемой подземной улице, пока он доберется до светящейся точки, едва различимой вдали. Взору г-на Жакаля открылся длинный подземный коридор, выходивший на перекресток, освещенный, как мы сказали, факелами тех, кто собрался в те минуты под сводами подземелья.

— Ах, черт подери! Теперь понимаю! — вскрикнул г-н Жакаль, в забывчивости хлопнув себя по лбу, так что едва не потерял равновесия; от резкого движения веревка начала вращаться и инспектор полиции стал похож на цыпленка, которого поджаривают, подвесив на бечевке.

Наконец вращение прекратилось, однако г-н Жакаль уронил очки на дно колодца.

Полицейский пошарил в своем волшебном кармане, о котором мы уже упоминали, и вынул футляр с запасными очками, которые водрузил не на нос, а на лоб; только на сей раз стекла были не голубые, а зеленые.