Парижские могикане. Том 2

Дюма-отец Александр

Он стал слушать еще внимательнее. Голос не умолкал:

— Я отрекаюсь от своих заблуждений и признаю свои прегрешения… Признаю, что жил как злодей, но из глубин этой бездны молю тебя о пощаде.

— De profundis clamavi ad te!.. 26 — затянул Овсюг, подпевая незнакомому грешнику.

— Несомненно, я уже где-то слышал этот голос, — прошептал г-н Жакаль, обладавший прекрасной слуховой памятью.

— Я тоже, — обронил Карманьоль.

— Если бы Жибасье не находился сейчас

на тулонской каторге, где ему, должно быть, жарче приходится, чем здесь, — продолжал г-н Жакаль, я бы предположил, что это он сейчас in extremis 27 очищает свою совесть.

26

Из глубин взываю к Тебе! (лат.)

27

В смертный час (лат.)

Человек, находившийся на дне колодца, услышал, по всей видимости, голоса у себя над головой; он забыл о молитвах и не закричал, а скорее взвыл:

— На помощь! Помогите! Убивают! Господин Жакаль покачал головой.

— Он зовет на помощь… Значит, это не Жибасье, если только он не вздумал просить защитить его от самого себя, — в задумчивости проговорил г-н Жакаль.

— Помогите! Спасите! — послышалось вновь из-под земли.

— Ты живешь в этом квартале, Овсюг, так? — спросил г-н Жакаль.

— В двух шагах отсюда.

— Ты ходишь за водой на колодец?

— Да, сударь.

— В твоем колодце есть веревка?

— Сто пятьдесят футов!

— Беги за ней.

— Прошу прощения, господин Жакаль, однако…

— Здесь остался блок: достать беднягу со дна будет проще простого.

Овсюг поморщился с таким видом, как будто хотел сказать: «Вам-то, может, и просто, только не мне!»

— В чем дело? — спросил г-н Жакаль.

— Иду, иду, сударь, — смирился Овсюг.

И он поспешил в сторону Виноградного тупика.

Тем временем человек кричал не умолкая, да так громко, что стал похож не на кающегося грешника, а на богохульника, изрыгающего самые страшные ругательства:

— Спасите меня, тысяча чертей! На помощь, дьявол вас подери! Убивают, гром и молния!

В общем, присовокупите сюда все ругательства, которые Галилей Коперник вложил в уста Фафиу, желая придать его репликам большую выразительность. Однако ругательства, которые может себе позволить шут с подмостков, неуместны со стороны человека, временно погребенного под землей на сто футовой глубине.

Господин Жакаль наклонился и крикнул нетерпеливому грешнику:

— Эй, черт ты этакий! Потерпи, мы сейчас!

— Господь вас за это вознаградит! — отозвался незнакомец, успокоенный этим обещанием.

За это время Овсюг успел вернуться с веревкой, сложенной в виде восьмерки.

— Отлично, — похвалил его г-н Жакаль. — Пропусти веревку через блок… Теперь… У тебя крепкий ремень, не так ли?

— О да, господин Жакаль.

— Мы тебя

сейчас привяжем за ремень, и ты спустишься вниз.

Овсюг попятился.

— Что на тебя нашло? — спросил г-н Жакаль. — Ты отказываешься спускаться в этот колодец?

— Нет, господин Жакаль, — отвечал Овсюг, — не то что бы я отказываюсь… но и согласиться не могу.

— Почему же?

— Мой доктор не разрешает мне находиться в сырых помещениях, потому что у меня предрасположенность к ревматизму. Осмелюсь заметить, что на дне колодца должно быть сыро.

— Я давно подозревал, что ты трусоват, Овсюг, — сказал г-н Жакаль, — но чтобы до такой степени!.. Ну-ка, снимай ремень и давай его сюда… Я сам полезу в колодец.

— А я на что же, господин Жакаль? — вмешался Карманьоль.

— Ты молодец, Карманьоль. Но я подумал и решил: будет лучше, если спущусь я сам. Не знаю почему, но мне кажется, что я увижу на дне этого колодца немало интересного.

— Еще бы! — заметил Карманьоль. — Недаром говорится, что именно на дне колодца кроется истина.

— Да, так говорят, всезнайка Карманьоль! — подтвердил г-н Жакаль, перепоясываясь ремнем Овсюга (таким, как у пожарных, то есть шириной около четырех дюймов и с кольцом в середине). — А теперь, — продолжал г-н Жакаль, — пусть двое тех, кто посильнее, подержат веревку!

— Я готов! — сейчас же вызвался Карманьоль.

— Нет, ты не подойдешь, — так же поспешно остановил его г-н Жакаль. — Я верю в силу твоего духа, но не доверяю твоим мышцам.

Двое полицейских, которые держали факелы, невысокие, крепкие, коренастые, узловатые, словно дубы, выступили вперед и взяли веревку за концы. Один из них надежно обвязал приятеля за талию и закрепил веревку вокруг своего запястья. Господин Жакаль зацепился кольцом за крючок на другом конце веревки, встал на край колодца и голосом, в котором невозможно было заметить ни малейшего волнения, произнес:

— Приготовились, ребята!

V. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ТОЛЬКО ГОРА С ГОРОЙ НЕ СХОДЯТСЯ

Двое полицейских ожидали новых приказаний, упершись левым коленом в край колодца, а правую ногу отставив немного назад.

Господин Жакаль приподнял очки, чтобы посмотреть на них, хотя мог бы этого и не делать, учитывая, что он стоял на возвышении и все прекрасно видел из-под очков.

Вдруг он торопливо сунул трость под мышку, воскликнув при этом:

— А!

Потом, как человек, который, отправляясь в путешествие, забыл что-то весьма важное, он запустил руку в карман, достал табакерку, с вожделением ее раскрыл, запустил туда указательный и большой пальцы и засунул в нос огромную понюшку табаку. Затем он снова взялся за трость — предмет, по-видимому, необходимый в намечавшемся предприятии.

— Вы готовы? — спросил он.

— Да, господин Жакаль, — отвечали оба подчиненных.

— В таком случае, вперед! И не торопясь, не дергая! Не забывайте, что стены этого колодца вовсе не обиты ватой.