Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски
Шрифт:
— Какое у нее может быть настроение? Скверное настроение. Она предпочла бы не встречаться с тобой. Но со мной ей трудно спорить. Я уговаривала ее полдня и часть вечера. Ты — мой должник.
— Я согласен на должника.
— Конечно, согласен. Ты ведь еще не получил своего за недавнее исчезновение.
— Оставь ты, ради Бога! А что Наталия Алексеевна сказала?
Поморщившись, Вера говорит:
— Думаю, она повторит это еще раз. Но главное — она обещала помочь. А ты — побольше молчи.
Пожав плечами, покоряюсь
В гостиной за столом сидят Завадская и пожилой благообразный мужчина лет семидесяти в темном костюме. При нашем появлении Наталия Александровна довольно холодно кивает, а мужчина бодро встает и, одобрительно оглядев Веру, протягивает мне руку.
— Виктор Сухоруков. Натали просила меня встретиться с вами, хотя я не представляю, о чем мы могли бы говорить.
— У меня есть некоторые предложения, которые, вполне вероятно, вас заинтересуют. Они касаются получения чистых веществ в космосе.
Завадская молча ставит на стол бутылку коньяка, с помощью Веры приносит кофе и, взяв в руки какую-то книгу прошлого века, садится в стороне. Вера, убедившись, что наша с ее бабкой встреча обошлась без кровопролития, уезжает по своим делам. Еще на улице она сказала, что через час должна быть на работе.
Чуть пригубив коняк и не уделяя особенного внимания кофе, Сухоруков говорит:
— Наша компания действительно использует технологии получения чистых веществ в невесомости. Они необходимы для производства лекарств. Но дело в том, что в своей корпорации я занимаюсь совсем другим.
— Но вы можете связаться с теми людьми, которых это непосредственно касается.
Виктор строптиво пожимает плечами.
— Вы должны знать, как любое начальство не любит, когда кто-нибудь лезет не в свое дело. Хотя я и вице-президент…
Завадская, которая, как выясняется, была занята не столько своей древней книгой, сколько нашим разговором, неожиданно подает голос из кресла:
— Виктор, прекрати. Америка тебя испортила. Кстати, тебе надо бросить эти гамбургеры. Посмотри на свой живот.
Поежившись и скосив глаза на свой галстук, Виктор пытается несмело сопротивляться:
— Не понимаю, при чем тут мой живот?
— Ни при чем. Это я так, к слову. Помнишь, ты говорил, что сделаешь для меня все, что угодно?
Подумав, Виктор осторожно отвечает:
— Я все помню. Но, Натали, это было сорок лет назад, когда я просил твоей руки.
Это заявление никак нельзя признать удачным. Как обычно, в подобных ситуациях мне хочется выйти или стать на время глухим. Ужасно, когда хрупкое и в общем-то слабое существо утверждает свое превосходство, не считаясь с чувствами пострадавшего, который имеет значительное превосходство
— И что изменилось с тех пор?
Видимо, хорошо зная свою собеседницу, мужчина быстро соглашается:
— Ничего!
После некоторого колебания он, как бы про себя, добавляет:
— Ты, во всяком случае, абсолютно та же.
— Виктор!
— О, Господи, ну ладно!
Результатом этой короткой перепалки становится то, что Виктор утрачивает остатки строптивости и довольно покладисто рассказывает о своей компании, изредка опасливо поглядывая в сторону Завадской. Послушав нашу беседу еще минут десять, Завадская поднимается и выходит. Проводив ее взглядом, Виктор прерывает свой рассказ, наклоняется ко мне и негромко говорит:
— Потрясающая женщина! Жаль, вы ее не видели в молодости! Вылитая мадонна работы Леонардо, которая в Эрмитаже. Была невероятно хороша. Я четыре раза делал ей предложение. Но — увы! Теперь женат на женщине, которая за последние двадцать лет сделала мне замечание только один раз. Когда я разбил нашу новую незастрахованную машину. Она сидела на переднем сиденье. Давайте выпьем.
По мере того как уровень коньяка в бутылке понижается, Виктор становится всё более конструктивен, и минут через сорок мы достигаем договоренности. Напоследок Сухоруков дружелюбно говорит:
— Я сегодня же переговорю по телефону со своими боссами с Нью-Йорке. Если ваше предложение так выгодно, как вы говорите, я постараюсь, чтобы его приняли. В принципе, Госдепартамент старается ограничить использование русской космической техники американскими компаниями. Но есть разные способы обойти эти ограничения.
На следующий день опять еду к своим новым знакомым, которым предстоит играть роль продавцов коллекции. Однако у дома я нахожу необходимым оказаться на час раньше назначенного срока. Такова участь осторожных людей — на все встречи и свидания я прихожу заранее, дабы узнать, не будет ли в нашей компании лишних участников.
Увидев меня в кафе, официантка округляет глаза. Вполне вероятно, это оттого, что после моего вчерашнего посещения у них не осталось ни капли кофе. И теперь она боится за лицо заведения. Кивнув в ответ на мое приветствие, девушка проводит меня к столику у окна и настороженно ждет.
— Дайте мне, пожалуйста, э-э-э…
— Кофе?
— Не надо кофе. Пока бокал красного вина. А там посмотрим.
— Мсье п. нам надолго?
— Это зависит от ваших запасов вина.
Глубоко задумавшись, она уходит выполнять заказ, а я принимаюсь разглядывать подъезд дома напротив. Интересно, за кого официантка меня принимает? Правда, гадать особенно нечего — больше всего я похож на туриста, тронувшегося рассудком.