Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски
Шрифт:
Ничего, кроме глуповато-преданных взглядов, мне дождаться в ответ не удается.
— Молчим? Учтите — я-то с покупателями по ряду причин встречаться не собираюсь. А вот вы с ними будете общаться по полной программе. И если у клиентов возникнут подозрения на ваш счет, то они решат похоронить их. Вместе с вами.
Короче говоря, нам предстоит еще масса работы, а времени в обрез. Так что вместо препирательств, будьте любезны выполнять мои указания. Вы меня слышите?
После того как мне удается добиться покорности, работа над легендой возобновляется.
—
— Я все понял, продолжайте наблюдать за возможными местами его появления. Идите.
Дождавшись ухода своих людей, Хелле задумался. Сейчас возможность появления Соловьева его волновала меньше всего. Вскользь проброшенная Бортновским информация о продаваемой коллекции произвела на Хелле гораздо большее впечатление, чем можно было увидеть со стороны. Мысль о том, как избавиться от опеки со стороны Ковальски, преследовала его с самого начала их сотрудничества. Как всякий офицер, Хелле умел подчиняться. Но работа с Ковальски все больше тяготила его. Нынешняя операция стала последней каплей. Хелле был почти уверен, что Ковальски не станет предпринимать шагов по его ликвидации. Пр ежде всего, для этого не было особой необходимости. Кроме того, тогда в ресторане он дал понять своему нанимателю, что в случае создания угрозы своей жизни он способен нанести удар первым.
Однако в любом случае их сотрудничество не могло продолжаться вечно. Сам характер поручений, исполняемых Хелле, предполагал его излишнюю информированность в проведении деликатных операций. Поэтому тема своевременного расставания с Ковалльски становилась все более актуальной. Единственный реальный выход из ситуации обещали только деньги. А независимость можно было обрести лишь как приложение к качественно иному финансовому положению. Такое положение заработать исключительно на своем профессиональном умении было практически невозможно. Работа наемником более или менее высокого уровня в Африке или Латинской Америке, выполнение разовых или даже постоянных поручений от людей вроде Ковальски не могли дать решения проблемы. Таким образом можно было зарабатывать на жизнь, но не жить как состоятельный человек. И кроме того, подобный способ заработка вообще, как правило, значительно сокращал саму жизнь.
Именно поэтому последние два-три года Хелле особенно внимательно следил за делами Гутманиса, стараясь определить слабые места его финансовых схем. Несколько раз он приходил к выводу, что, в принципе, мог бы увести у своего шефа двести-триста тысяч долларов, а один раз — перехватить партию товара на полмиллиона. Но, во-первых, эти суммы его не устраивали, а, во-вторых, работа у Гутманиса давала ему некоторую стабильность. Попытка порвать с Гутманисом и тем самым нарушить строгие запреты Ковальски была сопряжена с серьезным риском, к которому Хелле еще не был готов.
Однако с началом операции против «Гермеса» он начал всерьез задумываться о своем будущем. Устранение Гутманиса по сути ничего не меняло, его фирма в любом случае была обречена на заклание
Сообщение Бортновского о коллекции заставило Хелле замереть от предчувствия невероятной удачи и от боязни ее спугнуть — он прекрасно знал, что подобную возможность жизнь предоставляет только один раз. Если он правильно понял, даже быстрая перепродажа на не слишком выгодных условиях могла принести ему лично не меньше миллиона долларов. Это уже была сумма, ради которой стоило рисковать. Рисковать деньгами, которые он должен был получить от Ковальски для операции против «Гермеса». Именно об этих деньгах он сразу вспомнил, когда впервые услышал от Бортновского о коллекции.
По мере того как работа над легендой Татьяны приближается к завершению, меня все больше одолевает желание посмотреть моих подопечных в деле. Для разговора на эту тему я приглашаю их в кафе. Присутствовать при встрече, вернее, наблюдать ее со стороны, предлагаю и Бортновскому. Леонид тут же принимается недовольно брюзжать.
— Это еще зачем? Мне твои жулики не особенно интересны. Своих дел хватает.
— Хочу, чтобы ты посмотрел их со стороны.
— Тогда почему со стороны? Давай я с ними побеседую, в глаза посмотрю.
— Обойдешься без этого. Моя мысль как раз и заключается в том, чтобы ты их наблюдал во время операции и контролировал. Если они вдруг захотят нас продать, ты сможешь вовремя об этом узнать. Это очень хорошая возможность держать дело под контролем, и ею нельзя пренебрегать.
Бортновскому не остается ничего иного, как сдаться. И он из-за соседнего столика наблюдает нашу встречу. Зе ужином преображенные Татьяна и Глеб обсуждают оставшиеся детали нашего дела. В конце вечера я перехожу к сути своего предложения.
— А теперь, дорогие мои, у меня есть одна идея. Прежде всего, скажите мне, нет ли у вас на руках какой-нибудь картины, которой реально интересуется реальный клиент?
Удивленно взглянув на меня, Татьяна отвечает:
— Есть. У нас есть клиент на картину Клодта. Цена небольшая. Мы просим за нее пять тысяч долларов, и клиент, вернее клиентка, приедет завтра утром в одиннадцать смотреть эту вещь. Она также просила показать ей картину Брюллова.
— Вот и чудесно. Я буду в это же время, можсть быть, чуть раньше. Поприсутствую при вашем сеансе торговли антиквариатом.
— Зачем?
— Хочу посмотреть, как вы будете работать с клиентом. А своему посетителю скажете, что я интересуюсь той же работой Клодта, но стою в очереди вторым после него. Это, кстати, подстегнет и покупателя.
После короткой перепалки, Татьяна и Глеб сдаются. Когда они уходят, Бортновский пересаживается за мой столик.
— Ну и как они тебе?
Мой партнер пожимает плечами.
— Выглядят они нормально, ведут себя вроде бы тоже. А вот какими они будут в деле, надо смотреть.