Парк Горького
Шрифт:
– Простите, господин Осборн, – Аркадий резко остановился. – Разве я чем-то вас задел?
– Нет, я на вас не в обиде. Просто мне подумалось, что я отвлекаю вас от вашего расследования.
– Ну что вы, – Аркадий тронул Осборна за замшевый рукав, и они пошли дальше. – Скорее, наоборот. Если я хотя бы на минуту смог мыслить не как русский, а как гений делового мира, все мои беды были бы позади.
– Не понимаю…
– Только гений мог найти что-то такое, ради чего стоило убивать русских. Нет, это не лесть, а дань восхищения.
– Какой сумки?
Аркадий громкими хлопками изобразил выстрелы.
– Дело сделано. Оба мужчины и девушка мертвы. Убийца сгребает остатки закуски, бутылки, пистолет в кожаную сумку, продырявленную выстрелами, и катится на коньках по парку. Идет снег, темнеет. Остается выйти из парка, убрать коньки в сумку и, надеясь, что никто не видит, избавиться от нее. Разумеется, ее нельзя бросить в парке или сунуть в урну, иначе сумку найдут и, по крайней мере по Москве, сообщат куда надо. Значит, в реку?
– Река всю зиму подо льдом.
– Совершенно верно. Но даже если сумка как по волшебству исчезла, сам он должен вернуться на эту сторону реки.
– Через Крымский мост, – Осборн жестом показал в направлении моста.
– И не привлечь внимания какой-нибудь дотошной бабушки или милиционера. Люди так любопытны…
– Взять такси?
– Нет, иностранцам очень рискованно. Возможно, приятель, ожидающий в машине на набережной? Это даже мне достаточно очевидно.
– Тогда, может быть, просто сообщник.
– Сообщник? – рассмеялся Аркадий. – Ни за что. Мы же говорим, что их чем-то соблазнили, чем-то заманили. А сообщник бы помешал мухам слететься на сладкое, – Аркадий оборвал шутку. – Если серьезно, тот первый, убийца, очень и очень тщательно все предусмотрел.
– Кто-нибудь видел его с сумкой?
Река поворачивала. На поверхности появились мелкие капли дождя. Итак, Осборн опасается, нет ли свидетелей. К этому можно еще вернуться.
– По этой части ничего существенного. Главное, что мне очень хотелось бы знать, так это причина. Почему? Я имею в виду не объект, скажем, икону. Я хочу разобраться, почему идет на убийство умный и преуспевающий человек, возможно, богаче любого жителя Советского Союза, что еще ему надо? Если бы я сумел понять этого человека, я понял бы преступление. Скажите, смогу ли я его понять?
К Осборну было не подобраться. Аркадию казалось, что он скребет по гладкой и скользкой поверхности. Замша, соболь, холеное лицо, взгляд, все сводилось к одному, все воплощало одно – деньги. Никогда еще следователь не думал о них в таком контексте. В абстрактном смысле, в своих представлениях о расхитителях, да. Но никогда он так вплотную, ощутимо не сталкивался с деньгами. Осборн был их воплощением. Вот и пойми такого человека.
– Думаю, вам его не понять, – ответил Осборн.
– Может быть, секс? – спросил Аркадий. – Одинокий чужеземец
– Не годится.
– В чем слабина?
– В отсутствии трезвой оценки. В глазах человека с Запада русские в массе своей уродливы.
– Неужели?
– Вообще говоря, ваши женщины не привлекательнее коров. Русские писатели так много распинаются о глазах своих героинь, загадочных и обольстительных взглядах, потому что им нечего сказать о других физических достоинствах, – распространялся Осборн. – Все дело в долгих зимах. Что может быть теплее толстенной бабищи с волосатыми ногами? Мужчины стройнее, но еще безобразнее. А раз красивая внешность отсутствует, сексуально привлекательными становятся крепкая шея и тупой взгляд, как у быков.
Аркадию показалось, что он слышит описание пещерного человека.
– Правда, судя по вашей фамилии, сами вы украинец, – добавил Осборн.
– Ладно, оставим секс…
– Разумно.
– …и в этом случае мы остаемся с немотивированным преступлением, – неодобрительно заметил Аркадий.
Повернувшись медленно и величественно, Осборн принялся его разглядывать.
– Удивительно. У вас сюрприз за сюрпризом. Вы это серьезно?
– Разумеется.
– Тройное убийство – и никаких мотивов?
– Да.
– Невероятно. Я хочу сказать, – оживился Осборн, – невероятно, чтобы такое могло прийти в голову опытному следователю вроде вас. Другое дело, если бы это стал утверждать другой человек, только не вы, – Осборн глубоко вздохнул. – Допустим, что произошло именно то, что вы утверждаете, – абсолютно немотивированное убийство без свидетелей. Каковы в этом случае ваши шансы найти убийцу?
– Никаких.
– Но вы считаете, что так оно и было?
– Нет. Но я только хочу сказать, что я не сумел найти мотивов. Однако это не значит, что их не существует. Дело, как вы говорили, в трезвой оценке. Представьте себе человека, который время от времени бывает на острове, населенном дикарями, людьми из каменного века. Он говорит на их языке, горазд по части лести, водит дружбу с местными вождями. В то же время он сознает свое превосходство, не принимает туземцев всерьез, считает их ничтожными существами, – Аркадий говорил медленно, вспоминая при этом довольно туманную историю о немецких солдатах, убитых Осборном и Менделем. – Когда-то, вначале, он оказался замешан в убийстве туземца. Это случилось в ходе межплеменной войны, так что его не наказали, а даже поощрили. И со временем он начинает лелеять воспоминания о содеянном, подобно тому как порой мужчина смакует все подробности своей первой близости с женщиной. Не правда ли, общество дикарей таит в себе какую-то притягательную силу?