Парк Горького
Шрифт:
Наверху, на набережной, милиционеры фонарями заворачивали случайные в это раннее время грузовики. Аркадий направился к неосвещенному участку, где в полной темноте на заднем сиденье его машины расположился Уильям Кервилл.
– Ничего вам не обещаю, – сказал Аркадий. – Если хотите, езжайте в гостиницу или в свое посольство.
– Я побуду здесь, – блеснул в темноте глазами Кервилл.
Плеснула вода – еще один водолаз ушел на дно. На цепи прогрохотал еще один прожектор, и милиционеры стали отталкивать шестами прибившиеся к стене
Аркадий показал пухлый пакет.
– Здесь заключения судмедэкспертов о трех трупах, обнаруженных в Парке Горького, – сказал он. Аркадий возлагал надежды на свойственную милиционерам фамильярность, их неуклюжую грубоватость, на подозрительные вспышки милицейских фонарей, на всю атмосферу профессионального расследования. После целого дня разговоров в спокойной обстановке должен же был Кервилл наконец убедиться, что Аркадий не из КГБ.
– Дайте посмотреть, – протянул руку Кервилл.
– Кто был Джеймс Кервилл? – спросил Аркадий.
– Мой брат.
Аркадий протянул в окно автомобиля пакет – первая сделка совершена. В пакете не содержалось ни малейшего упоминания об Осборне. Если бы Уильям Кервилл приехал с целью помочь следствию, он сразу по приезде в Москву передал бы в прокуратуру зубную формулу и рентгеновские снимки. Но он приехал с оружием, так что будет сотрудничать только до тех пор, пока не узнает, на кого обратить удар. То, что теперь у него не было оружия, не имело значения. Руки-то у него целы.
Подошел офицер речной милиции и сказал Аркадию, что водолазы замерзли, а на дне никакой сумки не обнаружено. Когда Аркадий направился к набережной, сержант отвел его в сторону, посоветовав поговорить с молодым милиционером из Октябрьского отделения, в участок которого входила и набережная. Парень припомнил, что однажды вечером в январе на набережной стояли «Жигули». А может быть, в феврале. Что касается водителя, то он только запомнил, что это был немец со значком берлинского клуба «Кожаный мяч» на лацкане. «Кожаный мяч» – название молодежного футбольного клуба. О том, что водитель – немец, милиционер судил по разговору с ним: будучи страстным коллекционером, попросил продать значок, но получил отказ на ломаном русском языке.
– Поработайте еще полчасика, – попросил водолазов Аркадий.
Спустя всего десять минут послышались крики, и водолаз по веревочной лестнице поднялся на набережную, таща покрытую илом сумку, из которой лилась вода.
Сумка была из кожи, с длинной ручкой. Надев резиновые перчатки, Аркадий в свете прожекторов открыл ее и стал выбирать оттуда жидкую грязь, бутылки и стаканы, пока не наткнулся на торчащий ствол. Наконец он вытащил длинноствольный плоский полуавтоматический пистолет.
– Товарищ следователь!
Это приехал Фет. Аркадий не видел его с допроса Голодкина. Фет, поправляя очки, стоял на краю освещенного крута, близоруко уставившись на пистолет.
– Будут ли какие-нибудь поручения? – спросил он.
Аркадий не знал, какую роль играл
– Да, – сказал Аркадий, – составьте список икон, похищенных за последние шестнадцать месяцев.
– Икон, похищенных в Москве?
– Нет, – ответил Аркадий, – на всей территории по эту сторону Урала. А потом…
– Слушаю, – подался вперед Фет.
– Потом, Фет, все иконы, похищенные в Сибири, – сказал Аркадий. – Вы ведь знаете, где Сибирь.
Аркадий посмотрел вслед исчезнувшему в темноте приунывшему Фету – работы хватит на неделю, а списки вряд ли понадобятся.
Следователь старательно завернул пистолет в носовой платок. Никто из милиционеров, даже ветераны, не мог определить систему оружия. Аркадий дал начальнику речного патруля денег на спиртное водолазам и пошел с сумкой и пистолетом к машине.
Они с Кервиллом подъехали к таксомоторному парку под Крымским мостом. Светало. У гаража водители, засучив рукава, возились в моторах своих готовых развалиться машин. Между машинами бродили дельцы, предлагая ворованные запчасти.
Кервилл осмотрел пистолет.
– Хорошая пушка. «Манлихер» калибра 7,65, аргентинского производства. Высокая начальная скорость пули, точный бой, восьмизарядный. – Вынимая обойму, он забрызгал грязью рубашку. Когда Аркадий рано утром заехал за ним в гостиницу, он не обратил внимания, что Кервилл снова оделся как русский. – Осталось три патрона. – Он вставил обойму и вернул пистолет. – Был на вооружении аргентинской полиции до того, как они перешли на другое оружие – «браунинг». «Манлихеры» продали торговцам оружием в Штатах. Это я знаю.
– Подушки, – Аркадий посмотрел на одежду Кервилла. – Я не заглянул в ваши подушки.
– Правильно, – улыбнулся Кервилл. Он вернул пакет, обтер пальцы и из кармашка рубашки вытащил карточку. На ней было десять расплывчатых пятен. – Дактилоскопическая карта. Ее вы тоже упустили. – Когда Аркадий протянул за ней руку, он покачал головой и положил карточку обратно.
– Знаете, я, может быть, и не показал бы ее вам, – Кервилл раскинул руки на всю ширину заднего сиденья, – но я все время думаю: возможно, вы действительно тот, за кого себя выдаете, Ренко. В таком случае мы что-нибудь придумаем. Вы сказали, что у вас убили друга и что вы потеряли такого свидетеля, как Голодкин. Вам понадобится много помощников.
– И что же?
– Ваше досье на Джимми… – Кервилл кивнул на папку.
– Вы его звали Джимми?
– Да, – Кервилл передернул плечами. – Судебно-медицинская экспертиза проведена неплохо, но за ней ничего не следует.
– Что вы имеете в виду?
– Розыскную работу. У нас это называется – «поднять задницу со стула». Нужно полсотни людей, которые опросили бы каждого, кто бывал в парке этой зимой. Расспросить их раз, другой, третий. Дать подробности в газеты. Сообщить по телевидению контактный телефон милиции.