Парни из Островецких лесов
Шрифт:
Пылали трансформаторы, заклинивались двигатели, добротное сырье неожиданно становилось непригодным для использования. Немцы не были слепыми: пробовали пугать, арестовывали заложников, на стенах городских домов появлялись плакаты с длинными перечнями фамилий расстрелянных людей. Ежедневное соприкосновение со смертью привело к тому, что люди перестали ее бояться, сделались безразличными к ней. В их сердцах разгоралась лютая ненависть к врагу.
Удивительной была эта жизнь.
В квартирах, которые теперь носили названия «укрытие», «ночлежка», «явка», собирались люди без фамилий. Когда разговаривал Здзих, которого называли теперь Горячий, с Быстрым, постороннему было невдомек, что беседуют отец
Пределом мечтаний всех этих людей в то время были оружие и взрывчатка. Их не хватало постоянно. Смелость и находчивость заменяли им толовые шашки. Недалеко от Цмелюва Береза, пользуясь лопатой и киркой, пустил под откос немецкий поезд; транспорт превратился в груду искореженного железа. Идея, поданная Березой, была хорошей, и ею следовало воспользоваться. В сентябре 1943 года Горец пустил под откос эшелон в предместье Кунува, Янек — под Гжибовой Гурой, недалеко от Скаржиска. Изъеденные ржавчиной железные остовы вагонов пугали своим видом немецкие транспорты, следующие на восток.
Это также было важным обстоятельством.
С людьми же происходили дивные превращения. На заводе своей «бездарностью» и «леностью» они доводили немцев до исступления, но после работы эти же люди в забитых досками тайниках превращались в ремесленников-оружейников, которые из вынесенных из цехов заготовок умудрялись делать замечательное оружие.
Именно этого ждали в лесу, так как оружия все еще не хватало. Вопрос об оружии постоянно оставался главным на повестке дня, о нем заботились, как о самом бесценном сокровище. Поэтому особо памятными событиями в жизни партизан были дни, когда прилетали самолеты с оружием и боеприпасами. По радио устанавливалась связь с советским командованием, назначались день, час, место и опознавательные знаки. Партизаны с напряжением вслушивались в шум леса, пытаясь уловить в нем знакомый рокот двигателей самолета.
На полянах в установленном порядке разжигались костры, а в ночное небо взвивались красные либо зеленые огни ракет. Это были знаки радостных приветствий. Летчики отвечали сверху миганием огней и дружественным покачиванием крыльев. Затем со звездного неба на парашютах спускались мешки, к которым с радостным волнением бежали партизаны. Они бережно собирали все сброшенное, рассматривали его со всех сторон, осторожно перебирали и складывали, заранее примечая для себя наиболее понравившееся оружие. Были и такие, которые прежде всего искали маленькие листки бумаги — письма. Несколько слов ободрения для них имели такое же значение, как и дополнительное количество боеприпасов. Письма приходили постоянно. Не ждали утра — при свете фонарика разбирали слово за словом, читали вслух, передавали из рук в руки письма, часто написанные на незнакомом языке. Надя, Катя или Женя, которые где-то за линией фронта именно для них готовили эти мешки, всегда находили минуту времени, чтобы написать несколько простых, но самых сердечных слов: «Дорогие партизаны! Желаем вам успехов в борьбе с гитлеровскими оккупантами».
Каждый по-своему представлял себе лицо этой Нади, Кати или Жени, но для всех это было лицо молодой, улыбающейся девушки, дорогой и доброжелательной.
Дни, в которые доставлялось самолетами оружие, были двойным праздником. К ним готовились почти торжественно, а приказ оборудовать место для приемки грузов был равнозначен награде. Здзих одним из первых был удостоен этой чести согласно распоряжению штаба. Не один партизан втайне завидовал ему тогда.
Удивительная была эта жизнь.
Теперь уже не шли в лес, как на маевку. Когда-то раньше в воскресные дни собирались вместе ребята и девушки, брали с собой мяч, мандолину и шли в лес с шутками и песнями. Платья ярких цветов, подчеркивающие гибкость молодых фигур, развевающиеся на ветру волосы привлекали
Война стальным грохотом вторглась в их лес, в их дома, в их жизнь. Былые забавы представлялись теперь какими-то далекими и несущественными.
Жизнь ежедневно ставила перед ними все более трудные и важные проблемы, которые они пробовали решать. Мир их был небольшим, но сложным; он замыкался главным образом в Островце и прилегающих к нему лесах. Тем не менее они знали, что этот мир не единственный: где-то за Островцом есть люди, которые руководили также и их жизнью. Из ближних и дальних районов доходили сведения о растущей силе сопротивления, увеличивающемся числе польских и советских партизанских отрядов.
Русских в то время еще хорошо не знали. Ходили разные слухи. Особенно в первые годы войны можно было услышать язвительные замечания о том, что они небритые, что шинели у них необшитые, а штыки привязаны шнурками… А в таких неподшитых шинелях нельзя выиграть войну. С тем большим удивлением обсуждались приходящие позднее с Восточного фронта известия о том, что Советы гонят гладко выбритых гитлеровцев. Первоначальные расчеты доморощенных знатоков военного искусства рассыпались в прах перед лицом фактов, подтверждение которых можно было найти даже в сильно завуалированных сообщениях немецкого верховного командования, помещаемых в местных газетенках.
В этом трудном для восприятия мире неисполнившихся предсказаний и неожиданных событий парни из Островецких лесов пробовали узнать, что такое правда. В этом помогали им старшие товарищи: Длинный Янек, Дядя, Быстрый, Фелек, Антек и другие.
В лесной чаще запутанных вопросов и проблем нетрудно было заблудиться без проводников.
На лесных тропинках произошла встреча с организацией «Свет». Было неизвестно, как о ней судить. Постепенно ее узнали лучше: под этим названием скрывались люди с такими же целями, которые поставила перед собой Армия Людова. Подозрительность сменилась сердечностью, которая спаяла обе организации в единое целое.
Трудная и удивительная была эта жизнь. Но и в этой лесной чаще молодежь чувствовала себя все увереннее, все надежнее для нее становились партизанские стежки.
Нападение на Илжу
По-настоящему еще никто точно не знал, что и как, но партизанское чутье подсказало, что предстоит что-то важное.
В тени приземистой сосны проходило совещание. Горец в задумчивости гладил свои розовые щеки и всматривался в извилистые линии, начерченные палкой на песке Локетком из отряда «Свет». Береза, напоминавший Юреку своей внешностью Костюшко, портреты которого он встречал в школьных учебниках, горячо спорил с Сашкой. Сашка, присев на одно колено, внимательно всматривался в появляющийся на песке рисунок и гладил рукой свои темные волосы, что всегда означало его полное внимание и сосредоточенность.
Нетрудно было догадаться, что подобная встреча опытных командиров и их отрядов не носила характера приятельской беседы, что за этим скрывалась какая-то цель, известная только этим четверым, сидящим под сосной.
Вид партизан производил сильное впечатление. Такой массы лесного войска, собранного вместе, Юреку еще не приходилось видеть. Партизаны расположились кто где мог, но отдавали предпочтение местам под деревьями или кустами: партизанская привычка. Солнце, дождь, засада ли — самое хорошее место.