Парниковый эффект
Шрифт:
После таких скабрезных слов стоявшая позади Ланцова Лариса залилась краской и кашлянула, но Василий Васильевич ее упредил:
– Только молчи, Лара.
– А щто она можэт? – ухмыльнулся Шукуров. – Ногы раздвыгать?
Тут уж Ланцов не сдержался и врезал ему кулаком точно в челюсть, и Шукуров с задранными вверх ногами вместе со стулом отлетел к стене, ударился о нее головой, после чего отключился.
Лариса от неожиданности испуганно вскрикнула, а затем подбежала к двери и закрыла ее на ключ, в то время как Василий Васильевич со скрещенными на груди руками молча взирал на поверженного врага с олимпийским спокойствием.
Не
– Вы у меня ответите…
– Заткнись, скотина! – подался к ожившему врагу Василий Васильевич, но Лариса схватила его за руку, а затем и вовсе вытолкала из кабинета. Не обращая внимания на поднимавшегося с трудом с пола Шукурова, она села и написала заявление об уходе, оставила его на столе, после чего, быстро собрав личные вещи, покинула кабинет, навсегда вслед за Ланцовым распрощавшись с отечественным жилищно-коммунальным хозяйством в канун его профессионального праздника.
Свою неожиданно обретенную ими свободу и связанные с этим издержки, главной из которых являлась неминуемая потеря Ларисой служебной квартиры, они уже через час обсуждали, сидя на ее кухне, где у Ланцова от чрезмерного возбуждения взыграл аппетит, и он одну за другой поедал разогретые ею в микроволновке котлеты. Сама же хозяйка довольствовалась лишь крепким чаем и, как могла, успокаивала бывшего шефа, но тот особо и не отчаивался, а больше переживал за оставленный им на произвол судьбы коллектив и не доведенные до конца дела, да сожалел, что слабо врезал Шукурову.
К вечеру компанию им составил заехавший после работы по звонку Василия Васильевича Разумовский и, поддержав их боевой дух и пообещав обоих трудоустроить, он после чашки крепкого кофе заговорил о самоубийстве основателя финансовой пирамиды «Партнеры».
Как было сообщено накануне в городских теленовостях, труп его пару недель назад обнаружили висевшим на яблоне в садоводстве «Дубки», где мать покойного имела шесть соток земли и летний одноэтажный домик. Какие-либо следы насилия на теле жертвы отсутствовали, а в доме нашли написанную его рукой записку с раскаянием за обман и просьбами о прощении, что, по мнению следствия, указывало на суицид, однако о возвращенных им украденных миллионах не проронили ни слова, что удивило Ланцова.
– Если он заразился, то деньги-то почему не вернул? – задался он вполне логичным вопросом, и Разумовский его поддержал, заявив, что это, по меньшей мере, выглядит странно.
Озвученная следствием информация противоречила известным им последствиям этой болезни и заставила усомниться в ее полноте, и придя к этому выводу, Ланцов по просьбе профессора пытался несколько раз дозвониться до Близнюка, но тот на вызовы не отвечал, и молчавшая до того Лариса высказала предположение:
– А что, если они специально это скрывают, чтобы ажиотажа лишнего не было. А то ведь все бросятся сразу за своими деньгами и следователям будут мешать. Вот они и решили выждать, пока до конца во всем разберутся, а после уже объявят.
Пришедшая ей в голову мысль была разумной и обнадеживающей, и Разумовский сразу повеселел и попросил еще кофе, Ланцов же отправился на лестницу покурить, а когда вернулся
– Господи, наконец-то все сдвинулось! Сына поздравьте!
Он еще минут десять радостно ликовал и, не таясь, строил планы на скорое свое излечение, предрекая быстрое открытие вируса, вакцины и лекарств от него, но затем, кашлянув, неожиданно посерьезнел, после чего заявил:
– Нет, нет и еще раз нет. Не желаю я больше такого финала.
– Какого? – удивился смене его настроения Ланцов.
– Обнаружения вируса и всего остального, пусть лучше уж пандемия начнется. Да вас, Василий Васильевич, не лечить нужно, а беречь, как золотовалютный запас страны и с выступлениями по стране возить, глядишь, и заживем тогда по-другому, – со всей серьезностью заявил он Ланцову. – Вы уже столько для города сделали, как никто другой, а то-то еще будет, – сам поражаясь внезапной смене своего курса, объяснил он обескураженным этим соратникам, а для прояснения ситуации с припрятанными Голубковым деньгами предложил обратиться за помощью к их соседу по дому Субботину – в прошлом начальнику районного уголовного розыска.
– Я его плохо знаю, – с опаской отреагировал на это Ланцов.
– Очень порядочный человек, хотя и милиционер бывший. Жене моей в свое время помог, когда ее вечером во дворе ограбили, я за него ручаюсь. Уверен, он не откажет, ему ваш вирус точно не страшен, – успокоил его Разумовский.
Отставной подполковник милиции Субботин жил с женой в доме на Комсомольской площади уже девять лет, хотя по совокупному семейному доходу они и не дотягивали до уровня среднего класса. Однокомнатная квартира досталась Георгию Николаевичу от отца – крупного советского инженера, в то время как собственная, полученная им еще во времена своей флотской жизни посредством обмена трехкомнатная «хрущевка», была оставлена ими единственной дочери и ее семейству.
В угрозыск он был направлен в начале восьмидесятых годов по партийной путевке, бороздя в это время после учебы в «макаровке» морские просторы на судах торгового флота судовым радиооператором, и в дальнейшем, заочно закончив еще юрфак университета, о сделанном им выборе никогда не жалел, оставаясь до последнего дня милицейской службы преданным своему делу. Жена называла его романтиком, и он не отрицал этого, объясняя, что только на романтиках и держится сыск, а иные в нем долго и не задерживаются, находя себе более спокойное и «теплое» место.
С распадом Союза, воспринятого Георгием Николаевичем очень болезненно, хотя он и понимал все его недостатки и слабости, времена изменились, и романтизма среди его коллег становилось все меньше, а приходившая служить молодежь была куда более прагматичной, да и многие старики, не устояв перед соблазнами открывшихся перед ними возможностей и искушаемые разного толка предпринимателями, на глазах его обрастали жирком. На все это больно было смотреть, и однажды уже в конце девяностых, не совладав со своими нервами, он бросил на стол вновь назначенного молодого начальника райуправления, потребовавшего от него ежемесячных денежных приношений, рапорт об увольнении, и тот, не задумываясь, его подписал.