Парниша, открой дверь !
Шрифт:
Прожогом вылетев из туалета я с уважением осмотрел бластер. Как из него стрелять, было понятно. А вот чем он стрелял - не совсем. Какое-либо зарядное устройство - если я правильно понимаю принцип действия бластеров отсутствовало напрочь. Впрочем, это меня не особенно волновало. Главное, что теперь с оружием на улице можно было чувствовать себя спокойнее.
Я возвратился в комнату. Старикашка вновь свернулся калачиком на линолеуме и мирно посапывал. Спать он был горазд. Я выложил из рюкзака на подоконник питательные кубики, а таблетки антирада рассовал по карманам. Можно
Отрезав кусок веревки от шнуровки рюкзака, я кое-как приторочил им бластер себе под мышку. Куртка на боку вздулась, но кого это сейчас волнует?
– До вечера, папаша, - бросил я сопящему Старикашке.
– Может, что поприличнее жрать принесу.
На улице за мной увязался какой-то хмырь. Шел он на приличном расстоянии, но пас явно меня. Уж недели две, как я заметил, что меня пасут. Но не трогают. Вернее, попробовали раз - как раз две недели назад. Встретили меня трое хмырей в подворотне и так это ласково посоветовали вывернуть рюкзак. Ну, я и вывернул. У меня там головачевский ТФ-нультаймер лежал. Он как об землю грохнулся, так они и застыли с открытыми хлебалами. До сих пор в подворотне стоят и хлебала не закрывают. Вот с тех пор я и заметил, что меня пасут. Ну и хрен с ними, пусть пасут! На их хрен у меня есть еще пара головачевских ТФ-нультаймеров и бластер.
На рынке я расположился между занюханной бабой, торгующей петуховской мутней, и замухрышечным мужичком, выложившим на земле аккуратный рядок чадовичных брайдеров. Здесь же стояла импозантная клетка с нахохлившимся на жердочке ново-зеленским дроздом.
– Почем брайдеры?
– подскочила к замухрышечному мужичку нафуфыренная, вся из себя телка. Мужичок ответить не успел.
– Трасцендентность энтропийного фактора не соответствует калорийности сублимата, - хрипло изрек ново-зеленекий дрозд.
Телка округлила глаза и испарилась.
– Удавлю!
– плаксиво простонал мужичок. Ново-зеленский дрозд лишь покосился на него, и мужичок затравленно втянул голову в плечи.
– Под игрока - с семака, - назидательно изрекла птица.
– А ты - шестерка!
Не успел я выставить на землю свои каминные часы, как возле них нарисовался деловой кент.
– Идут?
– спросил он.
– Уши мой по утрам, - отрезал я, и Кент нагнулся к часам, прислушался.
– Идут, - констатировал он.
– Беру. Он подхватил часы под мышку и неторопливо зашагал прочь.
– Э!
– Крикнул я ему в спину.
– Глянь-ка сюда! И распахнул полу куртки.
Кент оглянулся и уделался. Вся деловитость из него вышла.
– П-премного извиняюсь, - дрожа хлебальником выдавил он, поставил часы на место и растворился.
Вальяжной походкой к часам подкатил пасший меня хмырь.
– На что махнем?
– предложил он.
Я окинул его взглядом. Одет добротно. Не мое отрепье, но и не вопящие шмотки расфуфыренной телки,
– Гони стеганое одеяло и лады!
– Одеяло?
– Хмырь выпучил глаза.
– Стеганое, - подсказал я.
По его морде читалось, что такого обмена он не ожидал. Импортные шмотки, видеотехника - это пожалуйста. По нему видно. А вот наше ватное одеяло...
– А десять лимонов не устроят?
– предложил он. Часы хмырь почему-то хотел непременно.
– На фига они мне? Гони десять тысяч купюрами не более червонца и считай, что мы поладили. Хмырь обалдел.
– Ты чо, сдурел?
– взревел он.
– Я те не марроканские лимоны сую, а российские миллионы! Считать умеешь? Разницу между миллионом и тысячью усекаешь? Да счас буханка хлеба пол-лимона тянет!
– Как знаешь, - передернул я плечами.
– Мое дело - предложить.
– Да где ж я тебе столько макулатуры достану! Да еще червонцами?
– Слушай, - начал вскипать уже я, - ты мне надоел.
И сделал вид, что собираюсь расстегивать куртку. Хмыря сдуло ветром. Знает, стервец, что у меня там!
Замухрышечный мужичок заискивающе подергал мена за рукав.
– Часы на дрозда не махнешь?
– с безнадегой в голосе предложил он.
– С клеткой отдам...
Ново-зеленский дрозд насмешливо покосился на мужичка.
– А зачем?
– спросил я.
– Да ты чо? Это ж ново-зеленский дрозд! Говорить умеет... И умный, гад!
– Так что мне, суп из него варить, что ли?
– Не советую!
– взъерепенился дрозд.
– Суп из гадов ядовит. Несварение желудка гарантирую.
– Так ты еще некачественный товар предлагаешь?
– с издевкой подначил я мужичка.
– Удавлю, падла!
– бессильно заплакал мужичок. Видно засела птица у него в печенках покрепче цирроза.
Сквозь толпу ко мне протиснулся давешний хмырь с объемистым полиэтиленовым пакетом.
– Бери, - протянул он мне пакет.
В пакете было запечатано верблюжье одеяло с иранской лейбой. Новяк. Явно из гуманитарной помощи.
Я глянул на хмыря. Пот по его морде катился градом. Ишь, как приспичило!
"А ведь ты, хмырь, из старой государственной мафии", - внезапно понял я, сопоставив скорость с которой он обернулся, с качеством принесенного одеяла.
– Мне бы ватное, стеганое...
– недовольно скривился я, щупая одеяло. Хмыря перекосило.
– Да ты чо, мужик!
– завопил он.
– Стеганых счас днем с огнем не сыщешь! Вся вата на "тампаксы" идет!
Хмырь наткнулся на мой непреклонный взгляд, заткнулся и зашарил по карманам.
– На, подавись!
Он бросил на пакет ворох смятых червонцев, пятерок и трояков.
– Тыща сверху. Можешь не считать. Все мусорники облазил. Я пересчитал.
– Девятьсот девяносто восемь, - спокойно сказал я и уставился на хмыря нехорошим взглядом.
У хмыря перехватило горло. Он беззвучно захлопал хлебалом, будто его вот-вот должна хватить кондрашка. Прединфарктным движением он сорвал с руки "сейку" лимонов на пятьдесят и швырнул мне.