Пароль - Директор
Шрифт:
Беспокойная натура Шульце-Бойзена тосковала по человеческому участию и отдыху. Своим предназначением он считал достижение невозможного. Хильдебрандт, от которого у него не было тайн, говорит, что "он хотел покрыть Германию сетью групп Сопротивления... и так направлять работу каждой ячейки, каждой группы... чтобы разоблачение одной из них не вело к провалу остальных или центрального руководства. Посредством целой системы настоящих и фиктивных связников члены разных групп должны оставаться в неведении относительно личности своего истинного руководителя". Харро верил, что революционными методами сможет вызвать "быстрый крах" гитлеровской Германии - "подобно лавине". По его
Главной особенностью этого плана было то, что Вернер Краусс называет "просвещением представителей различных профессий". При помощи листовок, плакатов и тайно распространяемых газет население должно "осознать свои насущные интересы, конкретные свидетельства должны заставить его задуматься о будущем, а анализ безнадежности военной ситуации - сделать свои выводы". Однако передовым отрядом этого пропагандистского наступления должны были стать скучные грамотеи из компартии, которыми руководил Гуддорф, а их материалами - секретная информация, поставляемая Шульце-Бойзеном и Харнаком.
Жившие в Берлине товарищи из КПГ Рудов, Гуддорф и Зиг установили в летнем домике Макса Грабовского печатный станок для листовок и других агитационных материалов. К концу 1941 года "Ди Инере Фронт" ("Внутренний фронт") под редакцией Зига выходил уже дважды в месяц. Харро и Арвид снабжали его информацией, но, тем не менее, "Ди Инере Фронт" оставался органом компартии и повторял все выверты и стиль советской пропаганды.
"Вовсе не мистер Черчилль связан обещанием открыть второй фронт, заявляла листовка, - главными героями и гарантами второго фронта являются трудящиеся массы всех стран; они решительно настроены положить конец людоедскому гитлеровскому режиму."
В 1942 году в листовке говорилось:
"Вдохновленная Сталиным стратегия, героизм Красной Армии и противодействие рабочих Советского Союза сломали хребет гитлеровской армии".
Подобная бессодержательная ахинея не могла поднять немцев на противодействие режиму, поскольку военные успехи Гитлера оставались тайной только для коммунистических редакторов.
В одной из комнат дома номер два по Вайцштрассе печатаньем листовок занимались капрал Хайнц Стрелов и его подруга Като Бонье ван Беек. Стрелов был осторожным человеком и всегда работал в перчатках. К этой паре присоединилась книготорговец и любовница Гуддорфа Ева-Мария Бух, которая переводила газету на французский.
Шульце-Бойзен с Риттмайстер обычно отбирали материалы для газеты, встречаясь в новой квартире Харро на Альтенбургер-аллее, 19. По предложению Риттмайстера они подписывались "Агис", в честь Агиса, короля Спарты в третьем веке до нашей эры, который пытался освободить народ от гнета и поделить землю среди граждан. Шульце-Бойзен часто приносил из министерства секретную информацию, включая "неизвестные данные, такие как производственные мощности авиапромышленности Соединенных Штатов или изложение русской военной стратегии".
На Берлин обрушился поток антифашистской литературы. И каждый заголовок убеждал немцев, что война проиграна, а Гитлера нужно вовремя отстранить от власти, пока рейх ещё не лежит в руинах. "Призыв к трудящимся всех профессий противостоять властям", "Разоблачительный меморандум северо-германской промышленности на случай наступления войны" - гласили заголовки статей; участники Сопротивления философствовали по поводу "силы и свободы", призывали "занятых умственным или физическим трудом не сражаться против России". Шульце-Бойзен
Но Харро не мог удовлетвориться редактированием листовок Сопротивления, ему нужны были революционные действия, а активистов, по его мнению, следовало искать среди людей, насильно привезенных на работу в Третий рейх. Он считал, что нацистский режим будет уничтожен иностранными рабами Гитлера.
Он выработал фантастический план: следовало сформировать "легионы" и поднять их на борьбу против германских хозяев. Харро стал частым посетителем берлинского бара "Бэреншенке" на Фридрихштрассе, где собирались иностранные рабочие. По его мнению, только там революция могла обрести реальные черты. Но Шульце-Бойзена ждало разочарование: западноевропейские рабочие просто не понимали, о чем он говорит. Краус вспоминает, что "возникли серьезные проблемы психологического порядка; коллаборационизм или по крайней мере политическая апатия были особо широко распространены среди французских рабочих".
Харро вновь занялся поиском каких-то средств развязать революционный конфликт. Но ничего не получалось, и ему пришлось ограничиться пропагандой. Самая драматическая его затея оказалась в то же время одной из самых странных операций, когда-либо предпринятых главой шпионской организации. Краус говорит о его желании "напомнить людям, что мы все ещё существуем, что силы внутреннего Сопротивления готовы к действию".
Поводом послужило устроенное нацистами пропагандистское зрелище "Советский рай" в берлинском "Люстгартен". Москва приказала предпринять против него какую-нибудь эффектную акцию. В ночь с 17 на 18 мая 1942 года небольшой группе коммунистов Сопротивления под командованием Герберта Баума приказано было предать огню "провокационную антисоветскую затею". Вооружившись зажигательными бомбами, Баум с товарищами отправились на задание.
Баум связался с Шульце-Бойзеном, который сразу проявил горячее желание помочь и захватил с собой листовки для расклейки поверх официальных плакатов. На них значилось: "Постоянная выставка: Нацистский рай - Война Голод - Ложь - Гестапо. Доколе?"
В ту ночь Харро в военной форме вышел на улицу вместе с расклейщиками листовок. Едва ли кто-нибудь из них верил в необходимости этой операции. Краус утверждает, что "момент был выбран крайне неудачно". Но Шульце-Бойзен не потерпел бы никаких возражений. Он оказался так решительно настроен, что подгонял товарищей пистолетом, и многие стали опасаться случайного выстрела. Последующий отчет гестапо сообщает: "Когда некоторые из них хотели выйти из игры, фанатик Шульце-Бойзен стал угрожать им заряженным армейским пистолетом".
Товарищи Шульце-Бойзена оказались правы: через несколько дней после поджога выставки вся группа Баума была арестована гестапо и осуждена на смерть. Впоследствии немало друзей Харро, не имевших никакого отношения к Сопротивлению, казнили лишь за участие в операции 18 мая.
Его почти религиозная одержимость многим антифашистам постепенно начинала казаться зловещей. За несколько месяцев до этого с ним порвали все вязи Като Бонтье ван Беек со Стреловым, опасаясь, что этот игрок отправит их прямо в лапы гестапо. Гуддорф прекратил отношения с Харро, недовольный его дилетантским подходом к конспирации, а Риттмайстер стал вообще сомневаться, годится ли Шульце-Бойзен на роль руководителя группы Сопротивления. * Бушман говорил: "Из-за его безрассудства нам следует соблюдать крайнюю осторожность. Когда он разойдется, можно подумать, что имеешь дело с гестаповским шпионом. Он слишком много болтает".