Пароль - Директор
Шрифт:
Вооруженный предостережениями фрау Краус насчет недалекого будущего, Грауденц оказался в рядах информаторов Шульце-Бойзена. Ему несложно было установить связи с инженерами отделения главного специалиста по авиационному артвооружению. Вскоре всем стало ясно, что он пользуется особым доверием сотрудников министерства. Грауденц поддерживал тесные отношения со старшими офицерами, которые часто давали ему секретные материалы с производственными сводками. Многие из этих невольных информаторов и не мечтали о противодействии режиму нацистов; в их числе были инспектор строительства и референт сектора планирования Ганс Хенингер и инженер-полковник, руководитель строительного сектора Мартин Бекер.
Все
(Немецкое слово "Jagd" - охота - применительно к самолетам означает "истребитель" - "Jagdflugzeug". Прим. перев.)
Шульце-Бойзен надеялся устроить перевод Вернера Крауса из Управления иностранной цензуры абвера в руководство армии (главное командование сухопутными войсками Германии - ОКХ), рассчитывая таким образом получить некое представление об оккупационной политике армии в России. Но главной его целью было противодействие любой попытке умеренных армейских офицеров, таких, как полковник граф Штауффенберг, предоставить оккупированной территории России некую политическую автономию, чтобы привлечь русское население на свою сторону в борьбе со Сталиным.
Здесь мы видим ещё один пример расхождения планов организации Шульце-Бойзена и заговорщиков двадцатого июля. Харро не испытывал никаких симпатий к националистическим побуждениям людей, планировавшим покушение на Гитлера. Сам он просто хотел восстановить Советскую власть в районах, оккупированных немцами. С другой стороны, Штауффенберг с соратниками мечтали о создании системы, отличной как от сталинских методов репрессий, так и от гитлеровской политики уничтожения "недочеловеков". Шульце-Бойзен упорно отказывался признавать наличие сталинского террора, а просто принял как данное, что на Востоке должен быть восстановлен сталинский режим.
Однако переводчик Краус был слишком осторожен для участия в планах Шульце-Бойзена насчет ОКХ. Он полагал, что у него и так хватает работы "по разрушению армии", и предложил для этой цели своего приятеля, Мартина Хельвега. Тот уже находился на востоке и занимался как раз тем, что предлагал Шульце-Бойзен. Краус сообщает: "Он был радистом и занимался тем же, что и мы, как по своей работе, так и через свои постоянные связи с просоветскими элементами среди населения, часть которых ему удалось внедрить в немецкую военную администрацию".
Но в конце концов на службу в Главное командование сухопутных войск отправился переводчик и радист Хорст Хайльманн. Шульце-Бойзен возлагал на него большие надежды. В студенческие годы Хайльманн был горячим поклонником идей нацизма. Харро познакомился с ним на иностранном факультете Берлинского университета, где вел семинары.
Уже в семнадцать лет Хорст закончил учебу и поступил в разведслужбу Люфтваффе, где стал первоклассным специалистом. Его отправили подразделение переводчиков в Мейсен. Будучи отличным математиком, он с отличием сдал там экзамены по кодам и шифрам и получил назначение в "Восточный сектор декодирования" ВНФ/ФуIII (ВНФ-подразделение Оперативного штаба ОКВ, ведавшего вопросами связи - Wehrmachtnachrichtenverbindungen), который отвечал за расшифровку радиограмм советских шпионов. ЗАстенчивый выходец из небогатой семьи вскоре стал почитателем идей Шульце-Бойзена. Больше того, Хайлманн разочаровался в нацизме и открыл, что со всех точек зрения (материальной и интеллектуальной), единственная перспектива на будущее связана с марксизмом.
Хорст стал ближайшим техническим советником Харро, его наперсником и наставником.
Хайльманн также стал вербовщиком новых членов организации Шульце-Бойзена. Он нашел новые источники информации в Главном командовании сухопутных войск, хотя, скорее всего, те и не догадывались, на кого работают. Так, например, бывший поручик чехословацкой армии Альфред Траксль совершенно ни о чем не подозревал. В четвертом секторе разведки Главного командования сухопутных войск она руководил сектором дешифровки "Запад" и часто хвастался успехами в расшифровке советских радиограмм просто потому, что любил приврать.
В неведении оставался и один из лучших информаторов Шульце-Бойзена лейтенант Герберт Гольнов, наивный молодой офицер из второго сектора абвера, занимавшегося диверсиями. Любовник Милдред Харнак даже не мог себе представить, что в постели его регулярно буквально допрашивают. Милдред была натурой чувствительной и интеллигентной, но подобно большинству активистов группы Шульце-Бойзена/Харнака весьма неразборчивой в партнерах.
Их любовные связи сплелись в довольно любопытную картину. Ни для кого не секрет, что у Шульце-Бойзена было три любовницы: Ода Мюллер и две секретарши из Министерства авиации. Либертас Шульце-Бойзен жила с Куртом Шумахером, а Ганс Коппи - с графиней Эрикой фон Брокдорф, бывшей дочерью почтмейстера из Кроберга и дамой отнюдь не строгих правил. В группу Шульце-Бойзена её привела дружба с Элизабет Шумахер (обе работали в Имперском управлении промышленной безопасности). Любой член "Красной капеллы" при желании мог стать желанным гостем в её постели.
Некоторые наиболее щепетильные антифашисты впоследствии возражали против самого упоминания об этих любовных коллизиях как попытки оклеветать мертвых, тогда как бывшие нацистские функционеры с наслаждением смаковали пикантных истории о сексуальных оргиях, якобы происходивших в апартаментах Шульце-Бойзена. Большинство подобных историй - просто плод воображения. Бушман утверждает: "Однажды мне довелось присутствовать на такой встрече. Если это была оргия, тогда наши молодые современники также участвуют в оргии, когда пьют кока-колу и одеваются в лохмотья битников. Конечно, люди веселились, в конце концов их жизнь постоянно подвергалась опасности, и им нужна была разрядка, но на оргию это и близко похоже не было."
Больше того, наиболее проницательные защитники Шульце-Бойзена ясно представляют, что в основе таких обвинений лежат нормы буржуазной пуританской морали, абсолютно чуждой в то время главным действующим лицам этой драмы. Любовные приключения ими отнюдь не осуждались; ещё в 1932 году Харро протестовал против "буржуазной тюрьмы брака" и говорил: "Мы не собираемся лишать себя удовольствий молодости и жизни". Дядя Шульце-Бойзена, доктор Ян Тоннис подтвержает, что "каждый из супругов Шульце-Бойзен имел связи с другими партнерами совершенно открыто и при полном понимании обеих сторон", и к тому же "неверность не означала утрату доверия".
Гораздо более сдержанным характером обладала Милдред Харнак, не гнавшаяся наравне с другими за наслаждениями; все знавшие уважали её за благородство духа. Никто не знает, что свело их с Гольновым. Возможно, она влюбилась в неловкого импульсивного офицера, который рядом с ней забывал о превратностях жизни, или просто подчинилась давлению мужа. На возможность последнего указывает единственное заявление, которое она сделала на допросе в гестапо о причине её поступков: "Потому что я слушалась мужа".