Пароль — Родина
Шрифт:
…Родина моя! На твоей чудесной земле идет бой. Нет, не просто бой, а битва — за твою честь и свободу, за твою и мою жизнь. За нашу жизнь! И я, сын твой, тоже иду сейчас в бой и буду драться за тебя, за себя, за Москву — за все, что воплотилось в нежном, мужественном и неповторимо прекрасном слове — Родина!.. Этих торжественных слов сейчас никто не произносил, но можно не сомневаться, что они жили в сердце каждого воина отряда.
Непроизвольным движением Жабо поправил висевший на шее автомат, подтянул колодку с маузером, ощупал гранаты на
В пути произошел случай, чуть было не погубивший задуманную операцию. Мелочь, случайность…
Двигаясь через лес по намеченному маршруту, отряд наткнулся на небольшое подразделение гитлеровцев, которые, протянув между деревьями полотнища палаток и закутавшись в башлыки и одеяла, грелись у костра. Очевидно, они так были уверены в своей силе и безопасности, что даже, пренебрегая правилами светомаскировки, развели огонь. Заметив костер, проводники своевременно свернули влево, и бойцы стали тихо и осторожно обходить опасное место.
Замыкая отряд, идя несколько поодаль за последними рядами партизан, старший лейтенант Каверзнев незаметно для себя чуть отклонился в сторону и вдруг почувствовал, как дуло его автомата задело за что-то невидимое в темноте, тут же вздрогнул от раздавшегося над самым ухом хриплого сонного голоса:
— Пауль? Бист ду блинд?.. Бер!.. [11]
Каверзнев чуть было не шарахнулся и не побежал, настолько неожиданной была эта встреча. Очевидно, гитлеровский солдат стоял на посту и, привалившись спиной к дереву, дремал. Каверзнева, задевшего солдата за шинель дулом автомата, он принял за своего приятеля, патрульного, и спросонья обругал его.
11
Ты слепой?.. Медведь!… (нем.).
Молнией обожгла мысль: повернуться, наброситься, задушить, не дать крикнуть, но он сдержался и тем же шагом размеренно, и неторопливо прошел дальше.
— Я… Я… — только и смог глухо, сквозь зубы пробормотать Каверзнев, исчезая в темноте. Он почувствовал, как сразу взмокла на нем рубашка и кровь бросилась в виски. Машинально бросив слово «я», Каверзнев в этот момент и не вспомнил, что оно по-немецки означает «да» и таким образом послужило успокоительным ответом для гитлеровца.
К часу ночи весь отряд благополучно добрался до опушки леса и сосредоточился в большой балке, примерно в 800 метрах от восточной окраины Угодского Завода. Неподалеку начинался парк — любимое место прогулок молодежи. Слева темнело кладбище.
Здесь, в балке, Жабо собрал всех командиров и еще раз коротко повторил боевую задачу и план действий. Тактический замысел операции определялся большой разбросанностью Уродского Завода. «Точки», или объекты, на которые необходимо было нападать, находились в разных местах села. Поэтому весь сводный отряд еще заранее был разбит на восемь ударных групп: каждая группа
Первая ударная группа, в которую входили со своими партизанами Карасев и Гурьянов, нападала на здание бывшего райисполкома, где, по предположениям, находились офицеры штаба тыла и до роты эсэсовцев, бдительно охранявших своих начальников.
Вторая группа под командованием старшего лейтенанта государственной безопасности Каверзнева должна была ворваться в здание школы (оно находилось ближе других объектов, невдалеке от леса), истребить всех гитлеровцев, захватить оперативные документы и, если удастся, взять живым «языка».
Остальные шесть групп — Бабакина, Пигасова, Лившица и других — также получили свои «точки», к которым и повели их проводники из местных партизан. Линия нападения растянулась: здания райкома партии, сберкассы, Дома культуры, помещения свиносовхоза и все пригодные для жилья и хранения скота, горючего и обмундирования — все это должно было попасть под огонь бойцов сводного отряда. Перед броском Жабо напомнил всем, что действовать нужно быстро, решительно, не дожидаясь дополнительных команд, и не только уничтожать гитлеровцев, но и сжигать всю их технику, склады с горючим и продовольствием.
Конечно, разбросанность групп затрудняла для Жабо руководство боем и осуществление взаимодействия. Но тут уж ничего не поделаешь — приходилось считаться с неизбежными трудностями и возможными неожиданностями. Но это же, как потом оказалось, напугало гитлеровцев и создало у них впечатление, что в Угодском Заводе неизвестно откуда появились крупные силы Красной Армии.
Отдельно была выделена группа подрывников. Ей поручалось подобраться к реке Угодке, подорвать мост, уничтожить охрану, а потом, вовремя боя, спилить и повалить побольше телеграфных столбов на окраинах поселка, а в центре рвать связь любыми способами.
— Начало налета — 2.00 (— Товарищи, сверьте часы!).
Сигнал начала действия — пулеметная очередь на правом фланге (группа Лившица) трассирующими пулями.
Выход из боя — по приказу командира через связных. Место сосредоточения отряда после боя и эвакуации раненых — лес, пятьсот метров восточнее Угодского Завода.
Знаки опознавания своих — белые повязки на рукавах и головных уборах. Общий пароль (особенно на случай совместных действий и столкновения в темноте) — «Родина!», отзыв — «Москва!»
Каждая группа после инструктажа выдвигается на исходное положение, располагаясь вдоль окраины поселка на протяжении примерно двух километров.
— Все понятно? Вопросы есть? — тихо спросил Жабо, закончив повторный инструктаж. Он почувствовал, как пересохло в горле от волнения и напряжения, и вынужден был несколько раз кашлянуть в рукав.
— Понятно… ясно… — раздались голоса командиров, и только Гурьянов задал вопрос, который, собственно, вертелся на языке у каждого: