Паровой каток
Шрифт:
– Тут было слабое место твоей версии, да, Муса?
– Но он же сказал мне, что сделал это. Сказал напрямую. И рассмеялся в лицо.
Муса опять совсем расклеился. Зонди встал и выглянул сквозь занавески.
– Но чего ты ждал? Что ты слышал? Муса довольно хихикнул.
– Да были тут разговоры...
– О чем?
– Гопал мне сказал. Сказал, что у Гершвина неприятности. С вашими людьми.
– Ну и что?
– "Додж" сегодня так и не - вернулся. Он снова хихикнул.
– Тогда мне нужно поговорить с Гопалом.
–
– Это плохо, - сказал Зонди, делая для себя вывод.
– Если хотите знать мое мнение, его нужно искать на границе с Лесото.
– Или на границе со Свазилендом. Это тоже недалеко.
– Это да, но зато примерно раз в месяц за Гершвином приезжает машина с лесотскими номерами.
Зонди воспринял это спокойно: Лесото - страна без апартеида, где все рассы могут научиться взаимному доверию - и оттуда мог появиться убийца со спицей.
– Ты отличный парень, Муса. Кто за ним приезжает в той машине?
– Никогда не видел толком, сидит всегда сзади.
– Белый?
Муса позволил себе удивиться.
– Ну, такое бы я заметил, сержант.
И все равно информация эта настолько обрадовала Зонди, что он тут же распрощался и припустил бегом в управление. Ему давно уже было пора быть там.
* * *
Крамер в сотый раз взглянул на часы на стене. И снова углубился в кипу иностранных журналов. Упорно листая страницы, хотя ничего не воспринимал. Больше часа пришлось ему ждать возвращения сержанта Принслоу, а теперь тот же двадцать минут торчал в лаборатории и до сих пор никто ещё ему ничего не сказал. В довершение всего Зонди опаздывал, а ему нужно было попасть в Трюдо ровно в восемь.
Двери темной комнаты отворились и наконец вышел Принслоу, вытирая полотенцем руки. Заметил, что Крамер уставился на страницу, изрезанную ножницами цензуры.
– Да, меня это приводит в бешенство, - сказал Принслоу.
– Ладно, не надо нам их наготы - но я хотел прочесть на обороте статью о мелкозернистых проявителях."
Крамер его едва не убил.
– К сожалению, лейтенант, ничего у меня для вас нет, - продолжал Принслоу, доставая из кармана халата второй портрет сердечком.
– Копия ни к черту. Я думал найти хоть одну деталь, которую можно было бы увеличить, но ничего нет. По всему снимку все очень нечетко.
– И это отняло у вас столько времени?
– Да нет. Я сделал несколько копий и увеличил их с большей контрастностью.
– На кой черт?
Сержант побагровел от ярости. Швырнул снимки Крамеру..
– Мне пришлось чертовски помучаться. Вы только посмотрите! Одна вуаль. Посредине просто черное пятно. Сзади маленькие светлые пятна, сливающиеся вместе. Зерно - как песок на пляже. Полная мура.
Это было правдой. Крамер надеялся, что удалось бы сделать узнаваемым хоть часть того, что изображало мужчину, стоящего у забора, спиной к солнцу. Лицо вышло таким темным, что не разобрать было даже линии носа.
– Ни к чему все это, не знаю, почему она эту ерунду
– Не так уж и ни к чему.
– Как это?
– Вот вы листаете альбом со снимками, - пояснил Принслоу.
– Половина фотографий не лучше этих. "Это дядюшка Фрикки", - говорят вам, а вы видите только старый гриб в пляжной шляпе. Замечаете только что-то новое, а потом машинально листаете дальше. Что-то отложится в вашей памяти и создаст определенный образ. И не только со снимками так...
И Крамер вдруг понял действительный смысл фотографии: она была очень интимной и в то же время ничего не говорила постороннему человеку. Теперь он уже был убежден, что мисс Ле Руке была девушка с прошлым, которое пыталась скрыть.
Тем важнее становились линзы.
Зонди столкнулся с Крамером на лестнице, но тот только сердито его обругал и побежал дальше, не-желая ничего слушать, пока они не оказались в машине, сворачивавшей к Гринсайду. Зато потом выслушал очень внимательно, не злясь, что его приказ не выполнен. Главным достоинством Зонди была дерзость.
* * *
В необычно элегантной обстановке Крамер почувствовал себя свободно только тогда, когда ощутил запах средства для чистки мебели. Его бабушка была убеждена, что за мебелью нужно ухаживать ежедневно, чтоб она блестела как шкура породистого жеребца. Только чтобы овчинка стоила выделки, нужно иметь такую мебель как та, что его сейчас окружала. Вся она была из дерева имбуя или из черного дерева тропических лесов, в солидном стиле первых капских колонистов.
Но только это Крамеру здесь и нравилось. Картины он любил разные и помногу, а не одно громадное полотно, как здесь. И он предпочел бы изящную вазу, пусть с искусственными цветами, чем стоявшие по углам винные бутылки с торчавшими из них стеблями сухой травы.
Осторожно шагая по натертому паркету, Трюдо принес выпить. Крамер взял стакан и взглянул в окно на пано-> раму Треккерсбурга. Буря стихла, стояла прекрасная лунная ночь. Внизу в парке сверкала гладь большого бассейна.
– Вам нравится, лейтенант? Нам - да. Чудесный вид; все эти огни как ожерелье на черном бархате, - так иногда говорит Сусанна.
– У вас очень красивый дом, - сказал Крамер.
– Вы так считаете? Очень рад. И мы нашли прекрасного повара представьте, он раньше работал садовником, надо же! Нет, мы не хотели бы жить нигде, только здесь!
– Очень красиво, - повторил Крамер, выпив коньяк одним глотком.
– Я полагал... гм... что вы на службе не пьете?
– Не пьем.
– А, ну да. Что же тогда привело вас к нам? Сусанна говорила, что-то срочное?
Крамер сказал, что, и мистер Трюдо заговорил на полтона ниже.
– Вы говорите, убита?
– Да, но на этой стадии, расследования я не могу распространяться о подробностях.
– Нет, нет, разумеется. От меня вам только нужно, чтобы я рассказал все, что смогу, о контактных линзах, так? Они у вас с собой?