Партиец
Шрифт:
Когда приехали, я первым вышел из машины. Возле Дома Союзов собралось уже немало народа. Наше прибытие заметили и, когда из машины вышел товарищ Сталин, стали перешептываться. Чувствую, сам факт приезда вместе с Иосифом Виссарионовичем еще сильнее убедил всех, что я его верный человек. Причем приближенный. Ну-у… в итоге так и получается. Что уж самому себе-то врать. Я выполняю его поручения, пусть изначально они и были моими идеями. Но Сталин умеет виртуозно превращать чужие идеи в свои указания. Езжу в Кремль почти как на работу, пусть и не каждый день. В партию был принят тоже благодаря генсеку. Короче, со стороны — верный сталинец. Прибавим
Мы прошли в Дом Союзов, а на меня нахлынули детские воспоминания. Я ведь был здесь уже. В далеком 1918 году. Пожалуй, самое яркое воспоминание из детства…
Товарищ Сталин заметил, как изменилось выражение моего лица с сосредоточенного на радостно-мечтательное.
— Нравится здесь?
— Да. У меня к этому зданию теплая память. Надеюсь, так и останется.
Вот тут Иосиф Виссарионович удивился. И поинтересовался, что мне вспомнилось. Ну я ему и рассказал — про елку, на которую попал в качестве подарка.
— Хороший праздник, — сказал я, но не особо громко, чтобы меня не услышал никто, кроме Сталина. — Жаль, что отменили.
— Это религиозный праздник, — нахмурился Иосиф Виссарионович. — Товарищ Огнев, вы верующий?
— Нет, — даже удивился я такому вопросу. — Но когда праздник религиозным стал? Просто радуемся смене года. Я вот в этот день вспоминаю, что хорошего было в прошлом году. Какие ошибки я допустил, чтобы их не повторить в новом году. Планы на новый год составляю. Что же в этом плохого?
Сталин не ответил, так как мы проходили мимо делегатов съезда и с нами стали здороваться. А после вопрос замялся сам собой — не до него нам стало. Но генсек о нашем разговоре не забыл. Но об этом я узнал уже гораздо позже.
Собирался народ долго. В итоге был заполнен весь зал, а как я узнал у стенографистки — делегатов прибыло больше двух тысяч человек! Со всей страны люди в Москву приехали, чтобы представить трудящихся своих областей и республик.
Первым докладчиком Съезда был сам товарищ Сталин. Он представил политический отчет. Говорил про ход первой пятилетки. Рассказал про коллективизацию, тут же вызвав к трибуне меня. Хорошо что я и правда просто зачитал подготовленную кем-то речь. Хоть тут никаких неожиданностей. Затем генсек прошелся и по другим проблемам и задачам — про индустриализацию говорил. Создание угольно-металлургической базы на востоке страны. Я уж подумал он про дальний восток, но Сталин имел в виду кузнецкий угольный бассейн и Урал. Про повышение производительности труда и квалификации рабочих не забыл. Пообещал завтра про снабжение и кредитное дело в стране рассказать.
Мне же было откровенно скучно. Хотя делегаты слушали его внимательно, и даже аплодировали иногда.
Под конец дня я был морально вымотан, хотя физически ничего не делал. И занятие в секции пропустил — это было особенно обидно. Однако на этом мои мучения не закончились. Теперь каждый день на протяжении всей работы Съезда за мной заезжал Савинков, затем мы ехали за товарищем Сталиным и вместе отправлялись в Дом Союзов. Где я был вынужден сидеть со всеми и слушать… Сначала самого Иосифа Виссарионовича. Через два дня его сменил Каганович с организационным отчетом. Затем доклад Владимирского по работе центральной ревизионной комиссии. Его сменил Орджоникидзе — председатель контрольной комиссии. Молотов, Куйбышев, Яковлев… Последний отчитывался по сельскому хозяйству. Тут снова меня вклинили в его доклад,
Закончился Съезд выборами в Центральный комитет, в состав которого входило Политбюро, в Центральную ревизионную комиссию и в Центральную контрольную комиссию.
По итогам выборов «правые» окончательно вылетели из власти — ярким представителем у них оставался Томский, которого исключили из Политбюро. Зато почти все докладчики стали новыми членами этого органа. Сталин, Каганович, Молотов, Куйбышев… Кроме них в Политбюро вошли Ворошилов, Калинин, Киров и, что стало для меня неожиданностью — Рудзутак! Теперь, получается, я лично знаком и работаю аж с двумя членами Высшего органа власти нашей страны!
По итогам съезда Иосиф Виссарионович окончательно закрепился во власти на всех ее уровнях.
Но самым удивительным лично для меня было не это, а…
— На повестке — принятие в члены центральной контрольной комиссии следующих товарищей: Артюхов, Маграмян, Воторович, Якименко, Огнев…
Да-да. Не иначе по распоряжению товарища Сталина меня включили в список кандидатов на вступление в ЦКК. И меня выбрали! Вот зачем Иосиф Виссарионович весь Съезд приезжал со мной на одной машине! Вот только зачем это ему? А главное — зачем мне?
Глава 16
Июль 1930 года
Когда завершился съезд, я догнал товарища Сталина и попросил его о приватном разговоре. Тот молча махнул мне следовать за ним, и в его машину мы вновь сели вместе. Только когда автомобиль тронулся с места, Иосиф Виссарионович повернулся ко мне.
— Ну и о чем вы хотели поговорить, товарищ Огнев?
— Мое избрание в ЦКК — это ведь благодаря вам?
Сталин не стал отрицать и просто кивнул.
— Зачем?
— Товарищ Огнев, вам поручено большое дело — создание системы, как вы ее сами назвали, контейнерных перевозок. И я хочу, чтобы вы довели его до конца. Не только теоретическую часть, но и внедрение. На местах к сожалению хватает не сознательных граждан. Даже среди партии такие есть, хоть и умело прячут свою сущность. Уверен, когда система будет разработана и начнется ее реализация, найдется много противников и откровенных саботажников. Чтобы оперативно реагировать на их противодействие, вам и даны были сегодня полномочия члена контрольной комиссии.
— Если я правильно понимаю, я смогу снимать членов партии с должностей или отстранять их от работы?
— Верно понимаете, товарищ Огнев. Советую тщательно ознакомиться с уставом партии, где сказано про полномочия вашей должности и в каких случаях они применимы. Отчитываться будете также как раньше — раз в месяц.
— Да уж. Вот это подарочек на день рождения, — прошептал я себе под нос.
Но Иосиф Виссарионович все равно услышал.
— А у вас день рождения? — спросил он и тут же задумался. — Точно! Еще в начале Съезда прошло, так?