Партитуры тоже не горят
Шрифт:
Сюиту вальсов из оперы — и даже не одну — охотно взяли в свой репертуар все немецкие оркестры. И там становится уже совершенно очевидно, что венский вальс в его классическом виде немного смешон. Ужимки и улыбки все те же, но вальс ведет себя точь-в-точь как молодящаяся и увядающая гофмаршальша, которая старается представить себя в роли героини любовного романа. Все вроде бы нормально, но вальс уже сам себя немного высмеивает, и это — как румяна и пудра, осыпающиеся с лица.
Но самому-то венскому вальсу кажется, что все хорошо как никогда, все волшебно, очаровательно, классно! И этот сладостный сон, в котором он пребывает, особенно хорош в сочетании с тем фактом, что на самом-то деле часы уже пущены, идет обратный отсчет времени, и его осталось очень мало.
Мало? Да совсем чуть-чуть — до лета 1914 года, до убийства австрийского эрцгерцога Фердинанда в боснийском
1917 год. Мировая война уже идет полным ходом — и миллионы солдат положили за идеалы патриотизма, и танки попробовали, и хлор… Не понравилось. И вот — в одном из французских госпиталей служит водителем грузовика низкорослый человек по имени Морис Равель. Именно от него исходят и те самые сведения о смерти — да не просто о смерти, а о жуткой, ужасающей трагической гибели венского вальса, которые мы с вами и проверяем. Просто раньше времени не имело смысла называть фамилию человека, который это сообщил.
Еще не успела толком закончиться война, а по горячим ее следам Равель пишет хореографическую поэму Вальс, где с самого начала очевидно: манеры, телодвижения, узнаваемые интонации, улыбки, ужимки, ритм венского вальса — это не что иное, как образ врага. Бесчеловечного, кровожадного, на все готового врага, который в дыму и огне сеет смерть и разрушение. И все это заканчивается страшными взрывами, конвульсиями музыки, где венский вальс натурально гибнет. Его уничтожают, он превращается в ничто. И сколько бы большие художники в дорогих фраках ни пытались представить душераздирающий «осколочный» финал равелевского Вальса как триумф, они ничего не смогут поделать с партитурой, которая свидетельствует об обратном. Это музыкально-исторический документ, который неопровержимо свидетельствует: венский вальс умер. И не тихо скончался в своей постели, а… лопнул. Более того, если вам доведется услышать Вальс Равеля, вы непременно заметите, с каким характерным звуком он лопнул.
Однако в мировой антологии черного юмора давным-давно хранится одна забавная эпитафия, надпись на могильном камне. И она гласит: «Спи спокойно, факты не подтвердились».
Венский вальс жив. И достаточно выйти на любой из перекрестков Вены, чтобы в этом убедиться. Однако мораль этой истории и вывод из нашего расследования вполне очевидны (если, конечно, здесь может быть мораль): для любого явления искусства (и не только искусства) опасно относиться к самому себе с чрезмерной серьезностью. Если вы преодолели эту опасность или учли ее, дай вам Бог здоровья….
Клара Шуман
Выбор из двух утрат
В США, в городе Сан-Франциско работает очень необычный оркестр. Он называется The Women's Philharmonic. Там играют только женщины, выступать с этим оркестром, как правило, приглашают только женщин-солистов, работают с оркестром только женщины-дирижеры, но мало и этого — основу репертуара (надо признать, не слишком обширного) тоже составляют произведения композиторов-женщин, а среди них практически во всех программах непременно значится фамилия нашей героини — Клары Вик (она же Клара Шуман).
Кто же она такая — Клара Вик, или Клара Шуман? Переходящее знамя феминизма, строгая тетушка из Лейпцига, муза, вдохновительница, а может быть, еще и создательница музыкальных сокровищ, которые имеет смысл просто послушать?
13 января 1833 года в дневнике тринадцатилетней девочки по имени Клара появляется запись: «Я начала сочинять концерт». В октябре дневник сообщает, что Фортепианный концерт уже закончен. Теперь Клара рассчитывает на то, что Шуман его оркеструет (сама она еще не может этого сделать) и, когда будет готова партитура, она сможет исполнять его в своих концертах, которых у нее уже достаточно, ее уже много где хотят слушать. На самом деле это только треть будущего сочинения — финал опуса 7 Клары Вик.
Когда Кларе исполнится шестнадцать лет, в ноябре 1835 года ее ля-минорный Фортепианный концерт будет впервые исполнен в Лейпциге в Гевандхаузе со знаменитым Гевандхауз-оркестром. И это будет уже законченная партитура из трех частей. В первой — очень развитая партия оркестра, которую Клара напишет сама, и необыкновенно виртуозная партия рояля. Во второй части рояль будет вести тихий, камерный диалог с одной-единственной виолончелью в оркестре. Финал
Многим людям приходится в силу разных причин через суд разводиться, расторгать браки. Но практически нет такого второго человека (в истории музыки точно нет такой второй фигуры после Клары Вик), кому пришлось бы через суд заключать брак. Клара Вик официально вышла замуж по суду, о чем имеется соответствующее судебное решение, и все документы по этому делу аккуратно хранятся в лейпцигских судебных архивах. Пока Кларе не исполнился двадцать один год и она не достигла гражданского совершеннолетия, ее отец имел право не допустить ее брака с тем самым Шуманом, который оркестровал финал ее будущего Фортепианного концерта. Когда отцу стало известно, что Клара ответила на предложение Роберта «да», папа не просто сказал «нет», не просто отказал Шуману, а сказал, что костьми ляжет, но брака этого не допустит и что они могут идти под венец только через его труп. Такие споры решаются в суде. И тяжба, которая шла между Фридрихом Виком и Робертом Шуманом, заняла довольно много времени. В итоге Фридрих Вик проиграл, о чем имеется не только судебный документ, но и музыкальный, который, может быть, даже гораздо яснее все это подтверждает.
Когда решение уже было вынесено, Клара и Роберт могли заключить брак, нужно было выждать еще десять дней, пока проигравшая сторона (то есть родной отец) могла подать жалобу на пересмотр этого дела. И вот в два из этих десяти дней томительного и таинственного ожидания, 11 и 12 июля 1840 года, в Лейпциге Роберт Шуман пишет цикл песен, который называется Любовь и жизнь женщины на слова Адельберта Шамиссо. Там повествование идет от лица женщины, которая видит в своем возлюбленном, в своем избраннике, дальше — муже весь смысл своей жизни. Самое главное в содержании цикла — свет в окошке, но если поменять местами местоимения «он» и «она», то получаются напрямую высказанные от сердца Роберта Шумана его настоящие чувства в тот момент. Вот как звучит этот документ: «Я не могу ни понять этого, ни поверить в это, наверное, мечта свела меня с ума. Как это так, среди всех он меня одну, бедную, выбрал, осчастливил и возвысил!» Так в песне у Шумана, а в жизни?
Дело было решено только к 1 августа. И как было решено! Со встречным иском, по которому лейпцигский суд присудил Фридриху Вику восемнадцать дней тюрьмы за клевету на Роберта Шумана. Как все это пережить после того, как человек полжизни посвятил Клариной пианистической карьере. Ну и, естественно, потом было и такое: я, мол, тебя прокляну, не пущу в свой дом, когда ты придешь и будешь валяться у меня в ногах со своими голодными детьми!.. Конечно, отцу было очень обидно. У Фридриха Вика, откровенно говоря, было больше чем достаточно оснований опасаться не только за творческую, но и за человеческую судьбу своей дочери, если она выйдет замуж за Шумана. Увлекающаяся натура с неуравновешенным характером, у него там же, в доме у Фридриха Вика, была какая-то интрижка со служанкой. В общем, все то, о чем говорилось на судебном процессе, не было просто злословием, это были нормальные человеческие опасения и отцовская забота. Другое дело, что все в этой истории правы. И Фридрих Вик прав, может быть, больше всех, но в этой истории уже ничего не поправишь.