Партитуры тоже не горят
Шрифт:
И еще одно изобретение Шпора, которым скрипачи пользуются каждый день, но далеко не все из них знают, что именно Шпор это изобрел. Оно даже дало повод основать в Касселе единственный в своем роде Музей истории скрипичной игры — совмещенный, правда, с Музеем братьев Гримм, но внесенный во все списки музыкальных курьезов. Классический, традиционный силуэт скрипки не менялся с XVII века, но есть одна-единственная характерная деталь: у старых скрипок всегда стерт лак или дека слегка продавлена в том месте, где скрипка касается щеки исполнителя. Людвиг Шпор добавил к этому классическому силуэту одну мелочь — отдельно от скрипки она смотрится не так солидно, это какой-то «зуб мамонта», но на самом деле она называется «подбородник».
Подбородник крепится на струбцине к корпусу инструмента. Что дает сей пустяковый
Впрочем, и это не все. Вот если бы везде все было так разумно устроено, как, скажем, в Австро-Венгрии времен Франца Иосифа Габсбурга!.. Парламент на месте, все рядом, все понятно, в газетах публикуется все, о чем депутаты говорят. А Шпору, чтобы, например, присутствовать на подобных дебатах, приходилось серьезно напрягаться. Потому что в современной ему Германии общенационального парламента не было вовсе, и только на короткое время — в 1830 и в 1848 годах в городе Франкфурте — собирался даже не парламент, а общегерманская Национальная ассамблея, некий прообраз будущего рейхстага. И каждый раз маэстро Шпор бросал все, ехал во Франкфурт, добывал пропуск в режимный зал и запоем слушал все эти дебаты от первого до последнего слова.
Шпор интересовался политикой страстно и, по свидетельствам биографов, разбирался в ней так, как, скорее всего, не разбирается во всех этих хитросплетениях и тонкостях ни один из записных политических аналитиков наших дней. Вообще, если представить себе круг интересов этого человека, то впечатление такое, что вы поднимаетесь на восьмитысячную гималайскую вершину. Он профессионально, и опять же с необыкновенным азартом, разводил розы. Был страстным любителем спорта — хотя и без всякого олимпийского пафоса и лозунгов в стиле «О спорт, ты мир…», хорошо плавал, нырял. Шпор был коллекционером, играл во все мыслимые игры: в шашки, шахматы, домино, в винт, на бильярде, в лото… И не играл, пожалуй, только в гольф, в русскую рулетку — это когда надо стрелять себе в голову — и на бирже.
Могут сказать, что Людвиг Шпор — просто провинциальный музыкальный мечтатель, но тогда Мечтатель с большой буквы. Могут сказать и по-другому: Шпор — кладезь бесценных практических находок, советов, технологий; чего стоит хотя бы изобретенная им технология дирижерской палочки как «секундной стрелки музыки». После этого изобретения музыка приобрела совершенно другую точность в измерении времени и совершенно другие возможности в освоении звукового пространства.
Что ж, может быть, Шпор и величайший «технолог» музыкального производства своего времени, но его партитуры не горят еще по одной очень важной причине: это человек-пример. Именно он показал всей музыке будущего пример того, как найти себя в этом мире: и музыкантам, и партитурам. И не жаловаться на недостаток финансирования, интереса и начальственной державной любви, а делать свое дело, не думая о глупостях — и о том, похож ли ты на Гулливера среди коротышек. Он пример показал, а как им воспользоваться, уж зависит от нас с вами… Как, впрочем, только от нашего интереса и любопытства зависит, будут ли профессионалы и любители удивленно поднимать брови при упоминании этого простого имени…
Иоганн Штраус
Королевство Большого пиара
Если бы мы с вами шутки ради решили снимать широкоэкранный голливудский фильм — причем лет пятьдесят назад, то
Что ж, давайте попробуем его отыскать, если повезет.
Очень подходящее место для поисков королевства — это, конечно же, венский городской парк, тем более что «Его Величество» Иоганн Штраус-сын увековечен здесь в золоте и чтобы сфотографироваться около его золотого ботинка — предмет огромной туристской доблести — стоит длинная, пестрая, разноязыкая очередь, в глазах рябит от вспышек и улыбок. Это место очень подходящее еще и потому, что памятник золотой стоит на самом деле… на костях Иоганна Штрауса-старшего. Папа слишком поздно понял, что учить музыке своих троих сыновей (Йозефа, Эдуарда и старшего сына Иоганна) ему не следовало. Мальчики очень рано составили ему серьезнейшую и опаснейшую конкуренцию на почве сбыта вальсов, полек и другой танцевально-галантерейной продукции. Но поделать уже было ничего нельзя. Танцевальные оркестрики, с которыми обаятельный папаша-скрипач играл свою музыку на открытых верандах, под его чутким руководством банкротились один за другим. Он и прожил всего сорок пять лет — а из примерно двух с половиной сотен его вальсов дети, как только вступили в дело, тут же сделали «букварь» — то есть, если угодно, начальный, стартовый уровень венского вальсового искусства. А что касается взаимоотношений Иоганна Штрауса-старшего и Иоганна Штрауса-младшего — как партнеров по этому вальсовому бизнесу, — то они до сих пор дают повод историкам говорить, что «воспитанные мальчики так не поступают».
И все-таки в одном будущему «королю вальса» Иоганну Штраусу-младшему папу переиграть не удалось. Эта история называется Радецкий марш. От городского памятника Штраусу-младшему нам нужно пройти буквально шагов пятьсот по Рингу — знаменитой «кольцевой» улице в центре Вены — и мы на месте. Тут самый настоящий граф и фельдмаршал Радецкий в полный рост, на хорошо подкованной лошади — гордо, победоносно, зеленый весь, окруженный страшными и хищными бронзовыми «мутантами» (двуглавыми византийскими орлами), стоит перед зданием австрийского Министерства экономики и труда.
Войска графа Радецкого победили армию Альберта Сардинского, и, как говорят, в ночь накануне триумфального входа этой армии победителей в Вену Иоганн Штраус-старший успел написать марш, который в принципе во всех оркестровых голосах укладывается на одну страничку. Но этого успеха Иоганн Штраус-младший своему отцу не мог простить всю жизнь. По популярности Радецкий марш — это единственное изделие венского «Дома Штраусов», которое вообще может конкурировать — причем смело, на равных — с тем, что написал Иоганн Штраус-сын. И потом, ведь все равно нет второго такого произведения, при исполнении которого публика начинала бы с энтузиазмом аплодировать — и точно в такт! — сразу, с первой же ноты. Нет и не будет никогда — да, пожалуй, и не надо…
Но в наших поисках придется учесть и то, что скорее всего мы не найдем очень многих важных вещей, которые заведомо не афишируются, и такого в королевстве Иоганна Штрауса-сына очень много. Судите сами: любое типовое жизнеописание «Его Величества короля вальса» больше всего напоминает стандартную биографию преуспевающего американского миллионера который достиг невероятных высот успеха. Эти господа очень любят говорить: …я готов отчитаться за каждую копейку своего состояния, но при этом ласково добавляют: кроме первого миллиона. Так вот, следы «первого миллиона» Иоганна Штрауса-сына как раз и надо искать. А где?