Партизанская богородица
Шрифт:
Накормив бойцов обедом (может, последний раз кормлю!..), Палашка пришла к командиру отряда.
— Покличь мне Перевалова и сама с ним приходи!
Вовсе не хотелось встречаться сейчас с Санькой, но Палашка уже поняла, какое дело собираются ей поручить. А Санька — командир взвода разведчиков. Без него в этом деле не обойтись.
Бугров был еще более мрачен, нежели утром.
— Скажу тебе прямо, девка, сам против свово сердца иду. Не бабье это дело. Хоть ты ничего не сделаешь, только живая вернешься —
Он обстоятельно объяснил Палашке задачу. Она напряженно слушала, запоминала. Пробраться в Братский острог. Узнать, там ли сам капитан Белоголовый? Есть ли у него пушки? Сколько пулеметов? Сколько солдат? Ждут или не ждут нападения партизан?
До села проведет ее Перевалов. И будет до следующей ночи ждать ее в лесу. В Братске есть надежный человек. Как его найти, Перевалов объяснит ей по дороге.
Перепроверил, все ли хорошо поняла. И под конец спросил еще раз:
— Надеешься на себя, Пелагея?
— Сумею, Николай Михалыч.
— Станут спрашивать, откуда пришла, зачем?
— Скажу, из завода. Родню проведать. У меня вправду там маманина тетка живет.
— Ну, с богом! Первое дело — не робей! Второе — на рожон не лезь!
К дороге вышли, когда еще только начинало светать.
— Рано, — сказал Санька. — Дождемся солнышка. Кто нынче по дорогам ночью ходит.
Вернулись назад, в глубь леса. Присели на сухой хвое под старой сосной. Палашка привалилась к стволу, закрыла глаза. Пусть думает, что она спит. Но Санька и не пытался заговаривать.
Бесчувственный какой!.. Может, тоже обижается?.. Ему-то на что обижаться? Стукнуть не успела его. А надо бы... Хоть бы раз в жизни получил оплеуху от девки. Может, остепенился бы, верченый... Всех война искалечила! Жил бы домом своим, при семье, не был бы такой... И ни к чему бы тогда и ссориться, не то чтобы драться... Не век же она, клятущая, протянется. Придет и ей конец...
И вспомнилось, как братка пересмешничал над ней: «Вот кончим воевать. Замуж тебя отдадим. Будем жить-поживать да добра наживать!» Его уж нет на свете, а войне все конца не видать...
А уж так ей хотелось, чтобы скорее пришел этот конец. И она стала думать, как вызнает все у беляков, как партизаны разобьют их... и здесь на Ангаре, и на Лене, где Демид Евстигнеевич, и по всей Сибири. И самого главного ихнего Колчака выгонят напрочь, пусть убирается к своим японцам... И тогда уж войне конец...
И выходило так, что вот от нее, простой девки слободской, тоже зависит, скоро ли быть концу войны. Так уж надо идти скорее!..
Санька словно подслушал ее мысли.
— Пора!
Палашка открыла глаза. Солнца за лесом еще не видно. Но небо в просветах меж сучьями стало голубое, глубокое.
— По этому большаку
— Все.
— Ну, давай руку!
Палашка протянула руку, а глаза отвела в сторону. Не дай бог, начнет обниматься. Совсем трудно будет тогда уходить...
— Скажи уж на прощанье, что зла на меня не имеешь.
— Имею! — сказала Палашка.
И быстро пошла, не оглядываясь.
В четвертом с краю доме на Палашкин стук калитку открыла немолодая сухопарая баба.
— Кого тебе? — неприветливо спросила баба, подозрительно оглядев Палашку.
— Мне Афанасия Иваныча, — ответила Палашка и подумала, плохо, что Санька не сказал, как зовут хозяйку.
— Пошто он тебе, кралечка?
— Велели привет передать от... — начала Палашка и запнулась.
А может, жене и нельзя говорить про партизан, да, может, это и не жена... а может... — И Палашка торопливо оглянулась, три ли дома за ее спиной, до конца улицы.
Хозяйка заметила ее замешательство, усмехнулась, шмыгнув длинным носом.
— Что-то спозаранку приветы разносишь, девонька! — и уже совсем сердито закончила: — Нету ево дома.
— А когда будет?
— Не сказывал, — и хотела захлопнуть калитку.
— Тетенька! — взмолилась Палашка. — Пустите меня в избу, я все расскажу.
— Чего все-то? — проворчала баба, однако ж приготовилась слушать.
Палашка оглянулась. На ее счастье, улица была пуста.
— Я от партизан, тетенька, — сказала Палашка и тут же поняла, что этого-то и не надо было говорить.
— Уходи по добру! — зашипела баба и стала выпихивать Палашку на улицу.
Но Палашка была сильнее и к тому же поняла, что неприветливая хозяйка не столько обозлена, сколько напугана. Палашка оттолкнула ее и вошла во двор.
Закрыла за собой калитку и сказала оторопевшей бабе:
— Ты меня не гони! Меня схватят — и тебе конец. Не первый раз в этом дому партизан принимают.
— Господи! Господи! — запричитала баба. — Сколь я ему говорила, ироду!.. Да заходи скорее в избу, пока соседи не углядели.
В избе хозяйка постепенно отошла и разговорилась. Палашка узнала, что зовут ее Дарьей, хозяину она не жена, а сестра. Жена померла еще в прошлую зиму.
Выждав, пока хозяйка совсем успокоится, Палашка перевела разговор ближе к делу. Но ничего не узнала. Дарья Ивановна на все вопросы отвечала одно: как пришли эти ироды-убивцы, с той поры и за ворота не выходила. И где у них что, и чего сколько, ничевошеньки не знает. Бог милостив, еще в глаза ни одного из них не видывала. И век бы не видать.