Партизанская хроника

Ваупшасов Станислав Алексеевич

Мы шли по узкой лесной тропинке. Партизанский лагерь дремал. Вернувшись с ночного задания, партизаны отдыхали. На крышах землянок сушились сапоги, в шалашах видны были автоматы. Вкусно пахло свежим хлебом.

— А вы живете добротно, — похвалил Подобед. — Фашисты в городе наклеили листовки: «На кочках, мол, сидят партизаны, оборванные, грязные…» А у вас тут баня, парикмахерская, пекарня…

— По-разному бывает, по-разному. Бывает, что и похуже, чем на кочках, — сказал я. — Интересно, что они наклеят после вашей операции?.. Кстати, у вас все готово, чтобы уйти после

взрыва? Кто еще должен покинуть город?

— Юрий Вислоух и Виктор Глинский. Это мои помощники в механическом. А может, и не понадобится? — с сомнением протянул Подобед. — Посмотрим, как там будет…

— Напомните Красницкому, что это приказ, — строго сказал я. — Семьи переправить на день раньше…

Подобед по-военному отрапортовал:

— Есть! Будет выполнено!..

Он прожил в лагере недолго. Подрывники ознакомили его с новыми минами. Он быстро усвоил все и мог теперь сам научить подрывному делу других.

В тот день, когда Подобед собирался возвращаться в Минск, мы снова встретились.

— Словно заново родился, — сказал он. — Здесь чувствуешь себя хозяином. А там — раб. Стоят над тобой с палкой… «Рус, рус, давай!» Быстро они этому научились, сволочи…

Лицо его вдруг потускнело.

— И радуешься, и болит сердце… Какие станки в цехе, вы бы посмотрели, товарищ командир! — Подобед задумался.

— А взрывать надо, ничего не поделаешь!

Я проводил Подобеда до границы лагеря. Он говорил мне о своих товарищах, о своем отце — старом мастере завода. Говорил с таким воодушевлением, что мне на какой-то миг показалось, что Подобед забыл о партизанском лагере, думает, что возвращается после работы домой и мирно беседует с товарищем о заводских делах…

Я слушал его и верил: задание он выполнит отлично.

2 июня 1943 года в лагерь прибыли Григорий Подобед, его отец и помощники, вместе с ним работавшие в механическом цехе, — Юрий Вислоух и Виктор Глинский. Первый из них ушел из города вместе с семьей.

— Удачно? — спросил я Григория.

— На станках нашего цеха никто уже больше не сможет ремонтировать фашистам колеса для вагонов. А какие станки были! На этом заводе я проработал двадцать лет. Помню, как их установили. У карусельного станка «Дортмунд» сам работал. Сколько радости было тогда! Ведь мы заплатили за него тридцать тысяч рублей золотом, а за «Кинг» — пятьдесят тысяч. А теперь своими руками… — ответил отец Григория, сжав кулаки.

Стоявшие вокруг партизаны молчали. Многим вспомнились первые пятилетки, когда капиталисты за оборудование драли с нас по три шкуры.

— Нельзя иначе, отец, — сказал я. — Ведь на этих станках ремонтировались вагоны, которые везли на фронт снаряды, пушки, танки — смерть нашим воинам, горе и слезы мирным людям, женщинам, старикам, детям.

Мы с Подобедом ушли в мою землянку, и здесь он подробно рассказал, как был осуществлен первый крупный взрыв в Минске.

После того как Подобед возвратился из нашего лагеря в Минск, группа Красницкого начала готовиться к взрыву. Красницкий и Глинский взяли взрывчатку у Велимовича и принесли ее на квартиру Красницкого.

— Куда

положим? — забеспокоился Глинский.

— Спрячем в развалившемся доме, — сказал Красницкий.

В это время неожиданно в дверной замок вставили ключ и повернули его. Оба товарища оцепенели. Дверь открылась, вошла хозяйка дома Елизавета Петровна Сумарева. Красницкий поспешно сунул развязанный пакет под кровать, мысленно проклиная себя за оплошность.

— Что прячешь, Георгий? — строго спросила Елизавета Петровна.

— Да так, хлам, — буркнул Красницкий.

— Ты не считай меня наивной. Я давно догадываюсь, что вы что-то готовите. Один раз подметала твою комнату, смотрю, в самом углу прогнулась доска, я ее нажала, а под ней что-то белеет. Глянь, а это листовка. Прочитала ее, обрадовалась — наша. Не хотела нарушать после этого твоего спокойствия, ничего не сказала.

— Так вот ты какая, Петровна! — Красницкий схватил ее в объятия и поцеловал.

— Вы от меня можете скрывать или не скрывать, — улыбнулась она, — это ваше дело, но, если нужна будет помощь, можете рассчитывать на меня.

— Хорошо, Петровна. Здесь у нас взрывчатка, не знаем, куда ее положить, — еще не оправясь от волнения, сказал Георгий.

— Если доверяете мне, я спрячу ее так, что ни одна фашистская собака не найдет, а сами сможете в любое время взять, — предложила Сумарева.

Красницкий вопросительно посмотрел на Глинского, закрыл дверь и, достав из-под кровати пакет, вручил его хозяйке.

Она спрятала тол на чердаке в голубятне.

Вечером собрались все члены подпольной группы и обсудили, как пронести взрывчатку на завод. Эту работу взялись выполнить Глинский, Подобед и Красницкий. Тол был разделен на три равные части. Чтобы Глинский и Подобед не заходили на квартиру Красницкого, Елизавета Петровна передала им тол в условленном месте.

В обеденный перерыв пронести на завод взрывчатку было невозможно: в будке торчал сам начальник охраны, и охранники тщательно всех обыскивали. Надо было поступать иначе.

Рано утром, пристроив под ремень брюк четыре шашки тола, Красницкий застегнул пиджак, посмотрел в зеркало — все в порядке. Широкими шагами он вышел из дома. Подойдя к заводу, Красницкий немного обождал у контрольной будки и, когда подошли Подобед и Глинский, открыл двери.

В будке находились два эсэсовца, в стороне сидела огромная овчарка. Проверили документы, один эсэсовец скользнул руками по карманам Красницкого, а тот спокойно заговорил с ним по-немецки о том, что видел сейчас вблизи завода двух подозрительных людей и опасается: не партизаны ли?

Эсэсовцы так же бегло ощупали карманы Подобеда и Глинского и выскочили из будки осмотреть прохожих. Трое друзей прошли беспрепятственно в цех. Принесенный тол Красницкий спрятал в станине станка.

И вот наконец мины заложены. В каждой мине по два капсюля. Если один не взорвется, взорвется второй. Но теперь весь вопрос в том, когда взорвать. В рабочее время — погибнут свои. Остаться незаметно на ночь? Но вечером эсэсовцы обходят все цехи с собакой. Подобед в то время работал в утреннюю смену.