Партизаны Е.И.В.
Шрифт:
– Не скажите, отказ в их принятии приравнивается к оскорблению Величества. Или государства, так как на любой монете есть герб. Любой нищий... пардон, нищих у нас нет... любой французский нищий имеет право потратить русскую монету там, где ему удобнее.
На этот раз разговор вёлся на французском, и ни слова не понимающий половой откровенно скучал в ожидании заказа. Потом не выдержал:
– Что изволят господа?
Наполеона покоробило от подобной наглости:
– Вина принеси.
– Что к нему?
– Стаканы.
–
– Ничего.
– А с вином?
– Зачем с ним что-то кушать?
Половой с видом человека, смертельно уставшего вдалбливать тупым путешественникам прописные истины, пояснил:
– Вино без закусок не подаётся.
– Ладно, тогда принеси водки.
– Будет исполнено сей момент! А к ней что подать?
Наполеон, вымотанный дорогой до потери аппетита, скрипнул зубами. Наблюдавший за ним Акимов улыбнулся:
– Да, Ваше Величество, всё, что крепче кваса, полагается пить под обильную закуску.
– Это дикость, господин майор.
– Закуска градус крадёт? Ничего не поделать - невоздержанность в питие не одобряется ни государством ни церковью, а злоупотребивший рискует испытать их неудовольствие. Так что предлагаю поужинать. Уверяю, не пожалеете.
– Да?
– Конечно! Вы же раньше путешествовали по России с собственным поваром?
– Если моё второе появление здесь можно назвать путешествием...
– Давайте назовём его именно так!
– и майор опять перешёл на русский.
– Любезный, принеси нам для начала смородиновой, а к ней...
– Расстегайчики нынче знатные удались, ваше высокоблагородие.
– Ага, их всенепременно. Ещё борщ запорожский с пампушками и чесноком, сала копченого обязательно, селёдочки, грибочков... И вообще, сам сообрази насчёт заедков. Но в разумных пределах. Разумеется.
– А вино?
– Баловство одно, это вино, - покачал головой Акимов.
– И пошевеливайся давай, любезный.
Окрылённый половой убежал, а французский император решил высказать майору претензии:
– Сей мерзавец не испытывает ни малейшего почтения к чинам! Как вы живёте?
– Хорошо живём, Ваше Величество. И хорошо сидим! Поверьте, в Париже вы будете вспоминать сегодняшний ужин и скучать по русской кухне.
– Если он будет, этот Париж.
– Государь Павел Петрович твёрдо обещал.
– Ваши слова, да Богу в уши.
– Господь меня услышит, не сомневайтесь.
Поздним вечером, когда уставший Бонапарт крепко спал на мягкой перине под пуховым одеялом и видел во сне французские знамёна над Вестминстерским аббатством, майор Акимов всё ещё сидел в опустевшем трактире. Бутылка цимлянского на столе, трубка с хорошим табаком... что ещё надо для малой толики счастья? Нет, для счастья это слишком мало, но для благодушного настроения в самый раз. И если бы не бестолковые подчинённые... А где найти иных?
– Ты что за комедию
– Так гостеприимство, ваше высокоблагородие! Накормить, напоить, и только потом спать уложить, - оправдывался половой.
– Тем более иных приказов не поступало.
– Не жалеете командира. Ироды, - проворчал Акимов.
– А вы, орлы, что изобразили? Ясно сказано - обеспечить охрану без привлечения внимания. Зачем вырядились?
Переодетые крестьянами бойцы охранного батальона министерства госбезопасности не ответили, что вызвало ещё большее раздражение.
– Почему молчим, господа? Я, значит, должен изобретать дурацкие истории для французского императора, а они молчат... А не устроить ли ему поутру встречу с российским трудовым крестьянством в лице передовых его представителей?
– Виноваты, ваше высокоблагородие.
– Конечно, виноваты. И хорошо ещё, что Наполеон не обратил внимания на ваш стол... От сохи и прямо к рябчикам с трюфелями? Идиоты.
– Это куропатки были, - попытался выгородить сослуживцев сержант-половой.
– Для рябчиков нынче не сезон.
– Хорошо, пусть будут куропатки. Но при доходе среднего крестьянина...
– У них рублей пятнадцать выходит, не меньше!
– И потому могут потратить на ужин стоимость двух коров? Страшно далеки вы от народа, господа!
– Не скажите, - возразил сержант.
– Мужик сейчас богатый пошёл. О прошлом месяце четверо крестьян батарею шестифунтовок сдавать привезли... Их обеду сам господин полицейский исправник завидовать изволили. А эти, чисто умозрительно, могли получить деньги за трофейные ружья. Вполне резонно, сейчас многие трофеями промышляют.
– Французскому императору будет неприятно услышать такие объяснения.
Сержант хмыкнул:
– Хотел бы он политесу и галантерейного обхождения, так и сидел бы в своих Парижах. Его сюда никто не звал.
Майор тяжело вздохнул. Ну не рассказывать же нижним чинам о долгой и кропотливой работе по заманиванию Бонапарта в Россию? Не поймут и не одобрят. Большая политика, она такая... она мало кому нравится.
– Ладно, орлы мои певчие, будем считать, что оправдания приняты. Но впредь попрошу подобного не допускать!
Утром Наполеон проснулся в дурном настроении, и молчал почти до самого вечера. Лишь попросил не останавливаться на обед, сославшись на ноющую от обилия жирной пищи печень. Уважив просьбу, обедать не стали, только сменили лошадей. И к полуночи добрались до Петербурга.
На заставе их ждали. В ярком свете керосиновых фонарей сверкала начищенная медь духового оркестра, блестело золотое шитьё на парадных мундирах выстроенного к торжественной встрече полка, не менее десятка генералов обсуждали вопрос о неуместности хлеба с солью... Готовились заранее!