Партизаны в Бихаче
Шрифт:
— Так ведь именно это и требуется от хорошего гранатометчика! — воскликнул Николетина. — Нужна верная рука, чтобы швырнуть гранату в амбразуру дота, в пулеметное гнездо, вражеский окоп или даже в ихний кухонный котел, если потребуется.
— Вот это по мне! В котел — это лучше всего! — радостно закричал Джураица.
— Ах, горе мне! — снова запричитал долговязый дядя Джураицы. — Зачем ты его только надоумил, теперь он как-нибудь и в мой казан с кашей булыжником запустит! Бери его с собой, ради бога, только освободи меня от напасти.
Уходя
— Прости, дорогой дядюшка, я давным-давно остался без отца и матери, а ты меня принял, как родного сына. Кормил, одевал, заставлял работать, колотил, как родной отец, и все для моей же пользы. Спасибо тебе за все.
— Не бойся, Ораяр, бригада тебе во всем заменит твоего дорогого дядюшку, разве только что некому будет колотить тебя, — стал утешать его Николетина. — Впрочем, если уж тебе очень захочется, я тебя, конечно, могу огреть раз-другой, чтобы родной дом вспомнил.
— Не надо, что ты, вон у тебя какая тяжелая ручища! — закричал дядя. — Вытяни его шапкой-козарчанкой, он к этому привык. И вот еще что, оставьте мне этот козий тулуп, не пристало гранатометчику и сознательному омладинцу ходить в такой одежке, как какому-нибудь сельскому олуху.
— Добро!
Вот так и расстались долговязый дядя с личской границы и его озорной племянник Джураица Ораяр.
Взвод Бурсача осторожно пробирался через спящий город, как вдруг Лиян резко остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, и шепотом произнес:
— Вот здесь!
— Что здесь? — вздрогнув, спросил Станивук и схватился за автомат.
— Трактир Сучевича. Вон в том старом доме.
— Опять ты со своим трактиром? — прошипел Николетина ему на ухо. — Мы зачем сюда пришли, сражаться или бражничать по трактирам? Оставь в покое кабаки и смотри лучше, где расположены доты.
Лиян сразу сник, будто его ударили крышкой от кухонного котла, и сердито пробормотал:
— Я вам доты вражеские по Бихачу должен искать, а вот как начнут вокруг меня пулеметные орехи щелкать, как кукурузные зерна на сковородке…
— Что-что? Орехи, говоришь? — подскочил к нему Джураица и чуть не упал, запутавшись в своей длинной шинели.
Лиян щелкнул его по лбу, потом схватил за ухо и стал отчитывать, как Николетина только что распекал его самого:
— Опять ты со своими орехами? Мы в Бихач зачем пробрались, орехи трясти или фашистов бить, ореховая твоя душа! Этому ли тебя учил твой Николетина, который считает себя умнее самого Николы Теслы?
— Нечего ему меня учить, — сердитым шепотом ответил паренек. — Я в любую амбразуру дота, в любое окно вражеской казармы попаду гранатой точнее, чем он или Станивук.
— Ого, видали, какой быстрый и ловкий!
— Я камнем собью любой орех с дерева быстрее, чем Черный Гаврило из своего пулемета.
— Тихо вы там! — нахмурился
Через несколько секунд над их головами с жутким свистом пронеслись невидимые снаряды и разорвались где-то в городе на другом берегу Уны. От взрывов содрогнулась и загудела земля.
— Вон как здорово бабахают наши пушки-зеленушки! — радостно закричал Джураица.
— Не зеленушки, а чернушки! — поправил его Лиян.
— Не чернушки, а зеленушки! — радостно закричал Джураица.
— Ораяр прав, наши гаубицы оливково-зеленые, как лесные ящерицы, — бросил Черный Гаврило.
Их спор прервали новые залпы с Грабежа, а вслед за тем с окраины города, за спиной наших героев, раздались громкие крики и выстрелы. Холодная ноябрьская ночь наполнилась грохотом боя, гиканьем и победными возгласами:
— Вперед, Грмеч!
— За мной, Козара!
— Ура-а! Ура, Вторая краинская!
Сквозь ожесточенную ружейную стрельбу и пулеметные очереди доносились частые взрывы ручных гранат, впечатление было такое, что весь город рушится. Лиян, в ужасе озираясь, спросил:
— Да это наши ли?
— Знаешь ведь и сам, что наши, — засмеялся Джураица. — Слышишь, как кричат: вперед Грмеч, Козара и Вторая краинская…
— Хм, как будто усташи не умеют так кричать. Тогда у Санского моста я слышал, как они орали из окопов: «Вперед, грмечские голодранцы, ну-ка, Джурин, покажись!» Какой-то паразит даже про меня вспомнил, раззявил пасть: «Иди сюда, повар Лиян, мы тебе кашу посолим». Видать, слышал, подлец, что у нас соли нет.
— Ну вот, он уже начал сеять панику, только не во вражеских, а в наших собственных рядах! — загудел Николетина.
Тут Лиян вдруг осмелел и пронзительно заверещал, как поросенок, когда его режут:
— Ура, держи его, держи его за уши! Вперед, союзники, русские, англичане, марсиане…
— Славяне! — добавил Черный Гаврило. — Тащи пулеметы к Уне, не пускай их через мост!
Из одного дома простучала короткая очередь, и, прежде чем Гаврило успел поднять свой пулемет, чтобы ответить огнем на огонь, в доме со звоном разлетелось оконное стекло — и через секунду внутри раздался сильный взрыв. Из окон повалил черный дым, в следующую минуту уличные фонари несколько раз мигнули, а затем свет потух во всем городе. В Бихаче стало темно, как в Лияновой сумке.
— Ага, видали, сразу погасили все фонари, когда я им в окно швырнул гранату! — раздался из темноты веселый голос Джураицы Ораяра.
— А, так это ты сделал?! — одобрительно закричал Йово Станивук. — Я еще не успел выдернуть из своей гранаты предохранительную чеку, а в доме уже как загремит! Кто это меня опередил, думаю.
— Известно кто, мой Ораяр, — с довольной улыбкой похвалился Николетина.
— Когда же он успел приготовить гранату к броску, чертенок этакий? — дивился Станивук.