Партизаны. Цирк

Маклин Алистер

— Ты не закажешь что-нибудь для нас?

Он встал, подошел к следившему за ними человеку, бесцеремонно схватил его за запястье правой руки и резко вывернул руку, так что тот завопил от боли. Эти действия не вызвали никакой реакции у немногих завсегдатаев кафе: очевидно, они привыкли к подобным развлечениям. В руке незнакомца был спрятан маленький наушник, провод от которого тянулся к маленькой металлической коробке размером с зажигалку, лежавшей в нагрудном кармане незнакомца.

Бруно сунул оба предмета к себе в карман.

— Скажи своему начальнику, что следующий,

кто попытается за мной следить, будет не в состоянии доложить о проделанной работе. Убирайся!

Мужчина ушел. Бруно вернулся к столику и показал невесте трофеи.

— Давай проверим, как эта штука работает.

Он поднес наушник к уху. Мария повернула голову к воротнику и прошептала:

— Люблю тебя! Очень-очень! И всегда буду любить!

Бруно опустил наушник.

— Работает замечательно, хотя и не понимает, что передает. — Он убрал устройство в карман. — Эти шпики — настойчивые ребята, но чтобы так открыто…

— А я ничего не заметила. Кажется, ты делаешь за меня мою работу. Но зачем ты сказал этому парню, что мы его обнаружили?

— Они и так это знают. Может быть, теперь нас наконец оставят в покое. Кроме того, как бы я мог с тобой разговаривать, зная, что нас подслушивают?

— О чем ты хотел поговорить?

— О моих братьях.

— Мне так жаль. Я не понимаю, зачем их похитили, Бруно?

— Ну, прежде всего для того, чтобы этот изощренный, извращенный, патологический лжец…

— Сергиус?

— А разве тут имеются другие изощренные, извращенные, патологические лжецы? У него появился идеальный предлог для того, чтобы снять отпечатки пальцев у каждого человека в цирке.

— Но что это ему дает?

— Кроме возможности ощутить свою власть и возвыситься в собственных глазах? Не знаю. Да это и не важно. Судьба моих братьев зависит от меня. Стоит мне сделать неверный шаг — и это отразится на них.

— Ты говорил об этом с доктором Харпером? Ты же не можешь рисковать их жизнями! Ох, Бруно, если я тебя потеряю, а твои братья похищены и вся твоя семья пропала…

— Ну вот, в жизни не встречал подобной плаксы! Кто только додумался взять тебя в ЦРУ?

— Значит, ты не веришь в историю с похищением?

— Ты меня любишь?

Девушка кивнула.

— Ты мне веришь?

Она снова кивнула.

— Тогда не обсуждай то, о чем мы с тобой разговариваем, ни с каким другим человеком.

Мария в третий раз кивнула и, подумав, спросила:

— Даже с доктором Харпером?

— Даже с ним. Он человек блестящего ума, но мыслит уж слишком традиционно и совсем не так, как уроженец Центральной Европы. У меня не столь блестящий интеллект, зато у меня нетрадиционное мышление. К тому же я здесь родился. Пожалуй, ему незачем знать о маленьких импровизациях, которые я собираюсь предпринять.

— Что это еще за импровизации?

— Ого, да ты уже заговорила как настоящая жена. Откуда мне знать, что за импровизации? На то они и импровизации.

— Значит, похищение…

— Чушь. Сергиусу пришлось придумать эту историю, чтобы оправдать исчезновение моих братьев. Ты слышала, как он говорил, что знает одного-двух членов банды, но ничего не может

доказать? Если бы он их действительно знал, то засадил бы их в «Лубилан» и выбил бы из них всю правду за пять минут до того, как они умерли бы в страшных мучениях. Ты что думаешь, ты у себя дома, в Новой Англии?

Девушка поежилась.

— Но зачем эти угрозы? Зачем говорить, что похитители отрежут твоим братьям пальцы? Зачем требовать денег?

— Для пущей убедительности. Кроме того, хотя за свою гнусную деятельность Сергиус получает щедрое вознаграждение, с пятьюдесятью тысячами долларов в кармане человек чувствует себя увереннее и спокойнее. — Бруно с отвращением посмотрел на свой нетронутый кофе, положил на столик деньги и встал. — Хочешь настоящего кофе?

Молодые люди вернулись к «Зимнему дворцу» и попытались найти какой-нибудь транспорт, чтобы добраться до своего поезда. Им почти сразу же повезло. Подходя к машине, они встретили Робака, иззябшего, посиневшего и дрожащего. Он остановился и сказал:

— Привет. Собираетесь домой, в поезд?

Бруно кивнул.

— Подбросьте усталого и страдающего друга.

— С чего это ты так страдаешь? Ты что, купался в Балтийском море?

— Просто пришла зима, и все местные таксисты впали в спячку.

Всю дорогу до поезда Бруно молча просидел на переднем сиденье. Когда они уже подходили к пассажирским вагонам, он почувствовал, как ему что-то сунули во внутренний карман пиджака.

После кофе, приятной музыки и всяких нежностей в гостиной у Бруно Мария ушла. И только тогда Бруно выудил из своего кармана полоску бумаги. Почерком Робака было написано:

«4.30. Западный вход. Без вопросов. Ручаюсь жизнью».

Бруно сжег записку в раковине и смыл пепел.

Глава 8

Несчастный случай произошел на следующий вечер, во время последнего в этот день представления, которое считалось официальным открытием гастролей, хотя ранее уже состоялись два представления: бесплатный утренник для школьников и сокращенный вариант вечернего представления — после обеда. Огромная аудитория принимала артистов с энтузиазмом, и это лишь подчеркнуло трагичность происшествия.

«Зимний дворец» был набит битком (свыше десяти тысяч заявок на билеты, сделанных в предыдущие две недели, были с извинениями отклонены). Перед представлением в зале царила праздничная атмосфера напряженного ожидания чуда. Вопреки бытующему на Западе мнению, что за «железным занавесом» женщины одеваются в мешки из-под картошки, подпоясанные ремнями, женщины в зале были разодеты так, словно к ним в город приехал из Москвы Большой театр (который действительно однажды гастролировал в Крау, но был принят не так горячо), а мужчины блистали в своих лучших костюмах или в военной форме с орденами и медалями. Сергиус, сидевший рядом с Ринфилдом, был положительно великолепен. Позади него разместились Кодес и Ангело, которому радостное настроение зала было явно не по нутру. Доктор Харпер, как всегда, сидел в первом ряду, с неизменным черным медицинским саквояжем под сиденьем.