Партизаны. Судный день.
Шрифт:
— Ну, ты как, подумал?
— Подумал, — Александр подвинулся, приглашая Юрия сесть рядом. — Вообще, предложение заманчивое.
— А то! — Юрий присел на скамейку. — Я уже с Лехой поговорил, он текст рекламы набросал. Представь растяжки по городу: «Секретная военная база! Групповые заезды по системе „все выключено“. Попробуйте выжить!» Программы можно сделать разные. По минимуму, просто познавательный туризм с чисткой оружия. Для экстремалов устроим заезд с дедовщиной. Кому подешевле — салабоном. Кто заплатит подороже — будет дедом. Спецтуры для женщин: «Солдат
— Разве Бодун сажает коноплю? — удивился Александр.
— Попросим — высадит. А когда развернемся, можно и не такое завернуть: «Ракетная атака. Почувствуй себя героем!» Сейчас как раз по договору со штатниками кучу ракет списывать придется. А здесь мы их к делу пристроим.
— Это уж ты загнул, — усмехнулся Александр. — Кто же согласится, чтобы его за деньги закидали ракетами?
— Так мы их не сюда пускать будем, а отсюда.
— С армейскими проблемы возникнут. Все-таки их территория.
— Саня, так для них же прямая выгода. Они сейчас как только народ не отлавливают, не нам с тобой рассказывать. А тут люди сами поедут, да еще и деньги за это будут платить. Потом — реклама. Может, после тура кто и на контракт подпишется, если понравится. — Внезапно Юрия осенило. — Слушай! Знаешь, на чем еще раскрутиться можно? Устроим здесь диктаторский режим!
— Это еще зачем? — не понял Александр.
— Ты что?! Чистая валюта! — Юрия совершенно захватила новая идея. — Американцы по всему свету ищут диктаторов, чтобы с ними воевать. Осталось буквально два-три режима. Дефицит! А мы им раз в неделю будем новый предлагать. Договоримся с нашим дружком Салливаном. Он под это дело генералом станет. Представляешь? Каждые семь дней то «Шок и трепет», то «Буря в тайге». Победа гарантирована, потерь никаких. Бомбить можно, сколько влезет. — Переполнившись энтузиазмом, Юрий вскочил со скамьи. — Пойду с Лехой поговорю, пусть накатает страничку для Салливана. Типа сценарной заявки.
— Ну-ну, — Александр предпочел сохранить здоровый скептицизм, хотя внутренне не мог не признать, что идея действительно перспективна.
В импровизированном клубе, под который Алексей отвел одну из многочисленных пустовавших построек, интенсивно шли репетиции «Ромео и Джульетты». Сцену склонный к авангардизму Бревнов оборудовал не на краю помещения, а прямо посредине. Сколоченный Сергеичем из свежеструганных досок постамент венчала кровать, в которой в данный момент находились исполнители главных ролей. Молодые люди, одетые, вернее, раздетые в соответствии с мизансценой, со всем жаром молодости занимались искусством. Впрочем, чувствовалось, что Ромео, в отличие от Джульетты, несколько напряжен.
— Любимый… — Олеся страстно впилась в Алексея губами.
— Погоди, погоди… — актер, в котором пробудившийся талант режиссера все более заглушал естественные человеческие инстинкты, отстранился.
— Что?
Алексей сел на кровати. Говоря по правде, значительно сильнее режиссерских принципов
— Не так откровенно. Помни, кого ты играешь. Тебе четырнадцать лет. Ты первый раз в жизни так близко увидела мужика. В конце концов, вспомни свое детство.
— Леша, — возразила Олеся, — чтобы я в четырнадцать лет первый раз в жизни так близко увидела мужика — такого детства у меня не было.
Вошедший без стука Юрий заставил ее инстинктивно прикрыться.
— Я же просил не беспокоить нас во время репетиции! — Алексей в раздражении повернулся к дверям. — Ах, это ты… — заметив Юрия, он поспешно вскочил, хватая со стула брюки. — Подожди минутку, — попросил он Олесю.
— Леха, а ты не перебираешь? — вполголоса спросил Юрий, когда наспех экипировавшийся Алексей подошел к нему. — У Олеськи батя — мужик серьезный. Хоть он перед нами и провинился, но если узнает…
— Это же Шекспир. Все строго по тексту.
— Так я ж не против. Только у тебя выбор сцен какой-то подозрительный. Сначала репетировали первый поцелуй, а теперь что?
Алексей смущенно потупился.
— Ночь. После венчания.
— Вот именно, что после. А вы репетируете до.
Актер придвинулся к Юрию.
— Если честно — это не я. Она сама настояла. Хочу, говорит, полностью раскрыться как актриса, использовать свой шанс.
Юрий скосился в сторону Олеси, терпеливо дожидавшейся окончания их беседы. Рискованная ночная рубашка, при виде которой модельеры эпохи Шекспира упали бы в обморок, заставила его поспешно отвести глаза.
— Вижу, раскрылась она действительно полностью.
— Юра, я ж тебе говорю, она сама эту сцену выбрала. Я-то думал — то-се, легкий флирт. Какое! Она на меня так бросается… Это уже не «Ромео и Джульетта», а какой-то «Основной инстинкт».
— Ты все же осторожнее, — предупредил Юрий.
— Сам понимаю. А ты что хотел-то?
— Ах, да, — Юрий наконец вспомнил, зачем пришел. — Слушай, мне тут такая мысль в голову пришла…
Их оживленная беседа продолжалась столь долго, что у Олеси лопнуло терпение.
— Леша, ты скоро? — позвала она. — Я придумала!
— Иду, — откликнулся Алексей. — Все ясно, — кивнул он Юрию. — К завтрашнему дню сделаю. Не вопрос.
— Ты попроще пиши, — попросил тот. — Сам знаешь, у Салливана с русским не очень.
— Ничего страшного. В случае чего сосед Гриша ему переведет.
— Леша… — капризно заныла Олеся. — Иди скорей, а то я забуду!
— Иду, иду, — Алексей посмотрел на Юрия. — Видишь, что делается?
— Да уж… — командир предпочел быстрее ретироваться.
Алексей, внутренне собравшись, вернулся на сцену.
— Ну?
— Ложись, — в голосе Олеси звучало неприкрытое нетерпение.
Алексей, перед глазами которого немедленно встал образ ее могучего отца, на всякий случай предупредил:
— Олеся, помни о роли.
— Так я о роли и говорю. Ложись быстрее.
Актер покорно забрался в постель. Олеся, улегшись рядом, накинула на него одеяло. Алексей напрягся.