«Пасхальные колокола» и другие рассказы
Шрифт:
– Не видали мальчишек с куличами? – спросил хозяин.
– Нет, не видали. Да неужто они, стервецы, еще не пришли? Вы, Панкрат Давыдыч, слишком милостивы и кротки. Вот мы ужо с ними по-свойски!
В комнату вбежали запыхавшиеся мальчишки с узлами, в которых были куличи и пасха. Одного из них мастеровой успел уже схватить за ухо.
– Где болты били до сих пор? Мало вам завтра времени слонов-то водить! – крикнул хозяин.
– Все на улице стояли. Священники долго не выходили святить, – оправдывались мальчики.
– Вы двугривенный-то на блюдо дьячку положили ли, что я вам
– Положили. Как же без этого?
– То-то. А то, пожалуй, на пряники себе ужилили. Смотрите, ведь это грех великий!
– Ей-богу же, положили.
– Ох, воры мальчишки! Только за ними не догляди! Прошлый раз у меня совсем новые голенищи пропали, и это уж их рук дело! – раздался возглас из толпы мастеровых.
Хозяин и все члены семейства дозволили по разу чмокнуть себя мальчишкам в щеки. Хозяйка между тем развязала узлы и кричала:
– Отчего освященные яйца раздавлены? Ведь я вам как есть цельные положила.
– Это не мы, это пьяный мужик какой-то. Поставили мы блюдья на тротуар, а он шел мимо, покачнулся и наступил ногой. Еще драться с нами лез, когда мы заругались, – оправдывались мальчишки.
– Ох, учить вас надо! – произнес хозяин, но тут же перекрестился, сказал «Христос воскрес», отрезал себе кулича, намазал пасхи и принялся есть. – Разговляйтесь, господа, пасхой-то, а в мастерскую потом подадут вам самовар и окорок ветчины.
– Много вам благодарны, Панкрат Давыдыч! Пускай семейство ваше прежде, а мы успеем. Куда нам торопиться? – говорили мастеровые.
Хозяин между тем налил себе рюмку водки, держал ее в руках и, обратясь к ним, сказал:
– Ну, с праздником! На гулянку я вам жертвую две красненькие! Только смотрите не пьянствовать напропалую. Что есть пьянство? В нем бо есть блуд. Так и в Писании сказано. Выпить в праздник можно. Отчего не выпить? Можно и захмелеть, но надо честно, благообразно, с молитвой и помнить о благородстве чувств. Даже и ссору я допускаю, но запивать, пропивать сапоги и одежду – это уже совсем мараль. Отчего в заграничной Европе сего не существует? А ведь и там есть мастеровой народ. Теперича драка… Отчего и не подраться, а выворачивать глаз или ставить друг другу синяки не след. Ну, что за плезир? {удовольствие (от фр. plaisir).} Даже и никакой радости нет, а просто одно срамное украшение. Благочестивый муж взглянет и скажет: «Сей человек пьяница, на нем печать беспутства». А что хорошего? И себе телесный ущерб, и другим соблазн на осуждение. Так смотрите, чтобы не пришлось мне из полиции вас выручать, а на Фоминой Неделе по кабакам да трактирам вас отыскивать и одежу вашу выкупать. Засим пью ваше здоровье! Поняли? Держите себя на заграничный манер.
– Еще бы не понять! Господи! Неужто мы скоты бесчувственные? – послышалось у мастеровых.
– Ну и ладно. Позоблите куличика с пасхой да и с богом к себе в мастерскую, – закончил хозяин и потянулся к графину, дабы налить себе вторую рюмку водки.
Николай Лейкин. Пасхальное гостбище
В купеческом доме гостбище. Пасхальные дни справляют. Мужчины как засели играть в стуколку, так и не поднимаются с «местов». Накрытый в углу стол с закуской даже не манит их к себе.
– Настрой-ка нам, Мишаночка, два хрустальные инструментика да поднеси сюда, а мы их и охолостим. Самим-то нам недосуг от стола отрываться. Да закусочки отковырни малость. Только Бога ради не ветчины.
– А что, надолызла разве? – спрашивает хозяин.
– Смерть. Лучше на бенефисный кон с королем-бланк ремиз поставить, чем кусок ветчины съесть. Теперь уж вплоть до Рождества на нее и не взглянешь. Дома два окорока обглодали да по гостиным мытарствам за эти-то дни что клевали! Нет, уж Бог с ней! Ты, Мишаночка, нам редечку с Иваном Амосычем пополам перерви, вот мы и зажуем. Сколько ремизу?
– Сейчас с миру по полтора рубля сбирали.
– Стучу. Туз, король и дама козырные пришли.
– А мы не побоимся и супротив их с простыми идем. У тебя, надо быть, туз-то на семи ногах да и король с дамой без обличья?
– Эй, купец, поберегись! Смотри, как бы твоя мясная лавка не затрещала. У меня карты такие, что я на Ивана Великого с ними пойду.
– Берегите ваш трактир, а мы свою мясную лавку убережем.
– Дозвольте зеленщику в разрез сунуться, – говорит третий игрок.
– Сделайте одолжение. И вашим деньгам у нас место найдется. Должно быть, перед Пасхой яичным товаром хорошо торговали, что на рогатину лезете? Ну, да нам все равно. Мы не токма что зеленные и яичные, а даже и мусорные деньги прикарманим.
Христосование. 1850 г. Худ. Фаддей Горецкий
– Прежде чем бахвальство разводить, извольте с вашего семиногого козырного туза путешествовать. У нас для него обух готов.
Игрок задумался. В это время хозяйский сын поднес к столу две рюмки водки. Игрок проглотил водку и сказал ему:
– Сунь мне в рот редисочку. Самому некогда. Вот какой у нас туз, пожалуйте, – обратился он к партнерам, – делай ход.
– А мы его козырной колотушкой по башке. Не ходи один, а ходи с провожатым!
– Ой, больно! – воскликнул сходивший. – А две последние взяточки пришлите с мальчиком сюда, – прибавил он, открывая козырных даму и валета.
Дамы тоже, глядя на мужчин, составили стуколку «подешевле». У них шуток не слышно, а то и дело раздаются восклицания.
– Послушайте, Анна Михайловна, что же вы ко мне в карты смотрите!
– Ну вот, ей-Богу, не смотрела! Ах, как вам не стыдно! Да когда же я? Мне только показалось, что у вас блоха на шее сидит, так оттого я и нагнулась к вам.
– А ежели не смотрели, то откуда же у вас такая прыть взялась, что вы вдруг с короля-бланк козыряете? Посмотрели, видите, что туза у меня нет, и пошли на рысях.
– Просто с трех рюмок мадерки рысить начала. Думаю: пан или пропал… И как это вы об людях думаете такие скверности! Да неужто я в Пасху-то?.. А все оттого, что сами на руку нечисты. Я вот и видела, как вы у червонного туза уголок для заметки оборвали, да молчу и ничего не говорю.