Пасхальные рассказы
Шрифт:
Я побывал в русской церкви, узнал, в какие часы там происходит пасхальная служба, и решил быть там.
У Спайлей заметили мое настроение. Да я, впрочем, и не скрывал его. Мне просто было невмоготу таить в себе такое беспокойное переживание. И я сообщил им о своем намерении в нашу пасхальную ночь быть в русской церкви.
– Это, должно быть, в высшей степени величественная служба, – сказала мистрис Спайль. – Но можно, и не будучи русским, присутствовать там?
– О, разумеется. Вы можете присутствовать, если вас это интересует. Вы, конечно, не составите
– О, так мы непременно приедем в русскую церковь. Ты ничего не имеешь против этого? – спросила мистрис Спайль, обратившись к майору.
Тот сделал всеразрешающий жест:
– Помилуй! Это, наверно, доставит такое удовольствие нашему русскому гостю. Я сам, к сожалению, не могу сделать этого, так как буду в это время сидеть в типографии. Вот если бы это было в следующую ночь…
Да, бедный мистер Спайль под воскресенье не освобождался. Зато спал всю ночь с воскресенья на понедельник, так как по понедельникам его газета не выходила.
И наступила наша пасхальная ночь. В русской церкви собралось довольно много народа, и служба была торжественная. Но, конечно, не могло быть того настроения, какое я испытывал в Москве. Публика была почти сплошь фешенебельная, разодетая, и это больше походило на бал, чем на молитву.
Дамы Спайль порядочно опоздали. Они приехали только тогда, когда уже началась обедня.
Мистрис Спайль слегка принарядилась, но все же недостаточно, чтобы не отличаться от остальной публики. Но зато мисс Эмили явилась в изящном белом платье и была свежа и прелестна. Они с большим любопытством слушали пение хора и следили за всеми подробностями богослужения. Особенное же внимание их вызвало общее целование креста в самом конце обедни. Священник вышел из алтаря, и публика подходила к нему, целовала крест, а затем христосовалась с ним.
– Может быть, и мы обязаны пойти туда? – тихонько спросила меня мистрис Спайль.
– Нет, никто не обязан, – ответил я, – это делается добровольно. Если у вас есть терпение, то подождите здесь.
И, сказав это, я присоединился к толпе и стал потихоньку пробираться к священнику. На это, однако, ушло минут десять. Наконец я подошел к нему и поцеловал крест.
– Христос воскресе, – сказал мне священник, как говорил он это всем, и мы поцеловались.
Я отошел и вернулся к своим дамам. В разных углах церкви в это время раздавались поцелуи. Знакомые христосовались между собой. Настроение у меня было радостное. Я повернулся к дамам и хотел что-то сказать им.
И вот я вижу: мисс Эмили как-то сосредоточенно смотрит на меня, лицо ее слегка побледнело, а глаза точно зажглись и горят. Я никогда еще не видел ее такою.
Я вижу, что она необычайно взволнована, и стараюсь разгадать причину. Вот она подходит ко мне и протягивает руку. Я беру ее руку и чувствую, что она горяча и дрожит. Она говорит по-английски точь-в-точь так, как я тогда перевел ей:
– Христос воскресе!
Но голова ее неподвижна, она как будто не решается приблизить ко мне свое
Я невольно искоса взглянул на мистрис Спайль и увидел в глазах ее ужас. Эти глаза как бы говорили: «Неужели это может случиться?»
Но это было только мгновение. Глаза мистрис Спайль меня не смутили. В горячих глазах Эмили я чувствовал ожидание. И вот я чуть-чуть подвинулся к ней – и мы поцеловались. Вот тут я в первый раз почувствовал крепкое пожатие ее руки.
После этого произошло что-то совсем странное. Мистрис Спайль схватила свою дочь за руку и строго сказала ей:
– Пойдем!
И быстро потащила ее к боковому выходу. Я заметил только, что Эмили, опустив голову, покорно шла за ней, и они вышли из церкви и скрылись.
Все это произошло так неожиданно и так странно, что я растерянно стоял несколько секунд на месте. Но этих нескольких секунд было достаточно, чтобы потерять моих дам. Я выбежал из церкви. Там было темно. Я смотрел во все глаза, не белеет ли где-нибудь платье мисс Эмили. Но ничего не мог разглядеть. Я спустился с паперти, попробовал пойти в одном направлении, потом в другом – напрасно. Мои дамы исчезли бесследно.
Досадное чувство овладело мной. Очевидно, случилось что-то, с точки зрения почтенной мистрис Спайль, неподобающее. Но я никак не мог понять, что именно. Мы похристосовались с мисс Эмили. Что же тут особенного? Если бы я подошел к ней на улице и всенародно поцеловал ее, – конечно, это было бы дерзко с моей стороны. Но тут в церкви раздавались поцелуи, обе мои дамы были предупреждены относительно нашего обычая. На мой взгляд, со стороны Эмили это было такое очаровательное движение. Я никак не мог предположить, что мне следовало отказать ей.
Жаль, что была испорчена пасхальная ночь; но, может быть, еще больше жалел я о том, что, по всей вероятности, испорчено и другое – мои милые отношения со Спайлями и в особенности с мисс Эмили. Именно после этого братского поцелуя она мне вдруг стала как-то душевно близка.
Мне оставалось отправиться к себе в гостиницу и лечь спать.
Я проснулся в десять часов, оделся и неторопливо пил кофе. Торопиться было некуда. К Спайлям я, конечно, не собирался. Мне казалось, что теперь, после вчерашнего непонятного эпизода, они не впустят меня в свой дом.
Скоро после одиннадцати часов ко мне в комнату постучались. Я не без недоумения попросил войти. Дверь отворилась, и передо мной очутился сам майор.
«Гм… – подумал я. – Вот и объяснение, вот и сам грозный судия».
Я быстрым взглядом посмотрел на его лицо. Оно было замкнуто, но в нем не было ничего враждебного, скорее всего мистер Спайль, ложившийся обыкновенно спать утром, в этот день совсем был лишен сна и, вероятно, испытывал по этому случаю усталость и негодование.
– Мистер Спайль? – с искренним удивлением воскликнул я.