Пассионарная Россия
Шрифт:
Точно сказано у А. Е. Преснякова: «Стремление влить новое вино в старые мехи, притом в такой умеренной дозе, чтобы мехи не пострадали, и укрепить устарелые формы от напора нового содержания всеми силами власти – характерная черта николаевской политики». При этом лично Николай много труда, сил, времени затрачивал на государственные дела, стремился многими из них лично же (и весьма деятельно) руководить, ибо не доверял системе бюрократических учреждений. Естественно, что с годами Николай приобрёл множество полезных знаний и навыков, многое уяснил себе, участвуя в комитетах по разным вопросам.
Он очень старался, как он сам считал, – во благо России. При этом, как
В ходе своей эволюционно-реформаторской деятельности он становился большим консерватором, все более используя свою власть во укрепление «существующего порядка». Что облегчалось и тем, что под непосредственную свою власть Николай взял знаменитое III Отделение и отдельный корпус жандармов. Именно этой организации были поручены, наряду с традиционно жандармскими функциями, и литературная цензура, и театральный репертуар, и политический сыск, и поиск «инакомыслящих». И – «горе уму» – инакомыслящих ссылают в Вятку и Каргополь, и все чаще среди них появляются «сумасшедшие, сосланные для исправления в уме». Так что А. С. Грибоедов, проживи он дольше, мог бы найти подтверждения реальности своего героя в любом из периодов николаевского правления, проходившего под девизом бессмертной пьесы. К слову сказать, и сам Грибоедов был арестован в 1826 г. как инакомыслящий, сочувствовавший декабристам.
Однако и здесь – далеко не все однозначно. Возможно, Николай I покровительствовал III Отделению из «лучших побуждений», однако именно через него входил император в частные дела обывателей, разбирал их жалобы и споры. Николай любил неожиданно появляться в правительственных учреждениях – для проверки. Но самому везде не поспеть.!!!!!И III Отделению, и корпусу жандармов вменялось в обязанность выяснять и пресекать злоупотребления, защищать обывателей от притеснений и вымогательств чиновников. Николай искал этим путем популярности и доверия, а создал крайне раздражавшую российского обывателя (не говоря уж – дворянина и интеллигента) централизованную общегосударственную систему сыска и надзора.
Противоречива и странна эпоха Николая I… Беспощадно подавляя крестьянские волнения, Николай требовал расследования жалоб на жестокость или распутство помещиков, вплоть до ареста и высылки злодея и взятия имения под опеку.
Высылкой, отдачей в солдаты, отправкой в сумасшедший дом карались также «вольнодышащие стихи» и неосторожные высказывания о высшей власти.
Тяжелая атмосфера лицемерия и произвола все плотнее окутывала эту верховную власть, – пишет А. Е. Пресняков, – «замкнувшуюся в иллюзии своего могущества – вне и поверх действительной жизни».
Однако государь этого не видел. Не видел он бессмысленности и бесперспективности своей внутренней политики, направленной на «сохранение существующего». И ощутил он «утраченные иллюзии» лишь тогда, когда крах потерпела его внешняя политика. Это стало крахом его правления.
Для более всесторонней оценки деятельности Николая I полезно познакомиться с тем, как формировался его характер в юные годы. Любопытные свидетельства приводит в своем романе «Александр I» Д. С. Мережковский. Это реконструкция дневника императрицы Елизаветы Алексеевны – супруги Александра I. Узнав, что младший брат государя по его завещанию становится наследником престола, она записывает в дневник:
«Не могу привыкнуть к этой новости. Николай, Нике – самодержец Российский!
Как сейчас помню драки маленького Никса с Мишенькой (младший брат – Г.
– Я не думал и вступать на престол, – говорил сам, – меня воспитывали, как будущего бригадного».
Есть и другие штрихи к портрету в дневнике: в саду великой княгини Екатерины Павловны, будучи уже отвечающим за свои поступки юношей, взорвал порохом статую Аполлона, – так, ради забавы… А как-то на учениях, перед фронтом, пригрозил всех «философов» вогнать в чахотку.
Из всего этого перечисления фактов один из наиболее заслуживающих внимания тот, что не готовили и не готовился к роли государя Николай Павлович. И не был к ней готов. Чувство Долга государя проявилось в нем, лишь когда стал он императором. Можно допустить, что он очень старался. Но и трусость, глубоко спрятанная от окружающих, и солдафонство, и нелюбовь к искусствам и «философии», также достаточно хорошо скрываемая, – все это в нем сохранилось. И то его гипотетическое самоубийство, о котором будет сказано ниже, – оно ведь тоже могло иметь место в результате страха, тщательно скрываемого с детства, – в данном случае, страха перед ответственностью за катастрофу внутренней и внешней политики. Став могущественным императором, так и остался Николай трусишкою, а по уровню мышления – бригадным командиром…
Современник – цензор А. В. Никитенко – записал в «Дневнике» за 1841 г.: «Государю Николаю Павловичу приписывают слова: «Я не хочу умереть, не совершив двух дел: издания Свода законов и уничтожения крепостного права». Если так, – отмечает мемуарист, – то это внесет прекрасную страницу в историю его царствования. Но все это одни гадания… Хотя почему бы Николаю этого не сделать? Он всесилен: кого и чего ему бояться? И какое лучшее употребление может он сделать из своей самодержавной власти?»
Воздержимся от комментариев и продолжим выписки из «Дневника» современника, где каждая последующая запись словно отвечает на вопросы, поставленные в предыдущей:
«Величайшее зло для государя, когда он сделается недостойным иметь около себя людей просвещенных и благодушных». 1842 г.
«Вникая во все эти государственные дела, приходишь к одному печальному заключению: как мы бедны государственными людьми». 1853 г.
«Император умер, да здравствует император! Длинная и, надо-таки сознаться, безобразная страница в истории русского царства дописана до конца…» 1855 г.
Приговор современника – суров, но справедлив.
Ибо нельзя что-либо изменить, «ничего не переменяя», – писал об эпохе Николая I историк Ключевский. Катастрофа государственной политики и породила, как считают некоторые историки, глубокую депрессию государя и его самоубийство.
Николай I – фигура противоречивая, во многом драматическая. Про младшего из Павловичей – Михаила – рассказывали, что за границей, в штатском платье, он был очень простым и приветливым собеседником, а возвращаясь в Россию, переодевался на границе в туго затянутый военный мундир, говорил себе в зеркало: «Прощай, Михаил Палыч», и выходил на люди тем резким и жестким «фронтовиком», каким его знали в России.