Пассионарная Россия
Шрифт:
«Та же двойственность, прикрывавшая условной личиной человеческую натуру и в конце концов неизбежно ее искажавшая, характерна и для его братьев – Константина, Николая», – писал А. Е. Пресняков. Николай был более уравновешен, чем его братья. Однако и он легко терял самообладание, терялся в отчаянии от неудач. Сильной, цельной натурой он отнюдь не был, – хотя понятно, что его часто таким изображали. Его образ как императора казался цельным в своем мировоззрении и политическом поведении, потому что он – выдержанный в определенном стиле самодержца.
Но это – типичность не характера, а исторической роли, которая
Несоответствие внешнего и внутреннего в государе порождало противоречивость и ложь. В России – «все ложь!» – утверждал знаменитый анархист М. А. Бакунин. Внутренне дела страны идут прескверно, – писал он в середине века, характеризуя внутреннее состояние России времени правления Николая I, – «полная анархия под ярлыком порядка». «Все ложь» – администрация, юстиция, финансы. Ложь для «усыпления спокойствия и совести государя». Николай представлялся ему иностранцем в России: это – «государь немецкого происхождения, который никогда не поймет ни потребностей, ни характера русского народа». Жестко и, возможно, не совсем справедливо. Вряд ли можно назвать Николая равнодушным государем в отношении его подданных. Несмотря на «немецкое происхождение», он ощущал ответственность за Отечество, которое считал своим, – Россию. Вот строки из одного его письма, весьма красноречивые: «Странная моя судьба: мне говорят, что я – один из самых могущественных государей в мире, и надо бы сказать, что все, т. е. все, что позволительно, должно бы быть для меня возможным, что я, стало быть, мог бы по усмотрению быть там и делать то, что мне хочется. На деле, однако, именно для меня справедливо обратное. А если меня спросят о причине этой аномалии, есть только один ответ: долг!»
Так же как мнимой была сила Николая I – государя, оказалась мнимой и мощь государства Российского поры этого правления. Смерть избавила Николая от необходимости решения многих проблем. 18 февраля 1855 г. подвело итог его, скажем так, незадавшейся жизни как правителя. Пошли слухи, что он сам выбрал такой исход, т. е. – отравился. Наспех стали тут же опровергать. Уже 24 марта на 4 языках (русском, французском, английском и польском) вышло издание «Последние часы жизни императора Николая Первого» (Спб., 1855). Однако сомнения остались.
После революции 1917 г. был предпринят тщательно выполненный пересмотр всех данных за и против самоубийства Николая I. Речь идет о публикации Н. С. Штакельберга «Загадка смерти Николая I» (1923 г.). Автор заключает свое исследование выводом, что, как бы самоубийство ни противоречило церковно-религиозным убеждениям Николая, психологически оно допустимо, а по данным источников – не может быть ни доказано, ни отвергнуто.
Тем не менее в последующие годы неоднократно предпринимались попытки и доказать, и опровергнуть данную версию.
А. Ф. Смирнов считал, что ему известна «Разгадка смерти императора». Им проанализировано множество в основном уже ранее опубликованных в России и за рубежом свидетельств современников, предложена своя логическая схема и новая система аргументов.
Историк начинает свое повествование с 18 февраля 1855 г., с родившейся в тот же день легенды: Николай не мог пережить неудачи Крымской кампании и покончил с собой; с распространившегося тогда же слуха: лейб-медик Мандт, иностранец, отравил государя…
Итак, перенесемся в год 1855.
Не желая отказать графу Клейнмихелю в просьбе быть посаженным отцом у его дочери, Николай I, одетый в легкий парадный конногвардейский мундир с лосиновыми панталонами, простудой усугубил свое недомогание. Если суммировать все описания болезни, разбросанные по историческим сочинениям, воспоминаниям современников и романам, то современный участковый терапевт уверенно поставил бы диагноз – воспаление легких.
Что же делает государь в столь болезненном состоянии? Прежде всего спешит принять меры, чтобы не потревожить известием о своей болезни подданных, запретив печатание бюллетеней о болезни.
Далее. Лишь два дня (5 и 6 февраля) царь позволил себе «не работать». Уже с 7 февраля он вновь принимает с докладами, осматривает и назначает в полки рекрутов, выезжает в Михайловский манеж осматривать войско и т. д.
Казалось бы, камер-фуръерский журнал (в нем записывались все события, связанные с деятельностью царя), фиксирующий выезды государя, воспоминания современников, – свидетельствует: именно болезнь свела в могилу Николая I.
Однако перечитаем еще раз страницы книги «Последние часы жизни Императора Николая Первого» (без указания автора и издателя, с пометою типографии II Отделения Собственной Его Имп. Вел. канцелярии), как выяснилось позднее, принадлежавшей перу главноуправляющего II отделения графа Д. Н. Блудова. Перелистаем книгу Маркова «Европа и Россия в предсмертные минуты жизни Императора Николая I» (М, 1856), а также воспоминания современников.
Упоминаются: кашель, одышка, бессонница, ревматические боли. Явная тенденция в описаниях болезни: с 10 по 15 февраля она идет на убыль.
Это – физическая болезнь. Иное дело – душевное состояние Николая I, – гнетущее впечатление произвела на него телеграмма о поражении русских войск под Евпаторией, полученная им 12 февраля.
Почти оправившийся от болезни, Николай, физически здоровый, переживает духовный нравственный кризис, физическое недомогание сменяется душевными терзаниями, – для Николая, гордившегося своей невозмутимостью, состояние необычное.
«Сколько жизней пожертвовано даром…», «Бедные мои солдаты…», – эти реплики царя воспроизводят многие мемуаристы. Лихорадку сменяет глубокая депрессия.
Собственно лихорадка прошла, судя по источникам, уже к 12 февраля. Оставалась лишь бессонница, которая была скорее следствием морального беспокойства, а не физического недуга.
Для беспокойства были все основания. Императору стало ясно, что неприятель теперь прочно закрепился в Крыму, война по существу проиграна, а вместе с ней рушилась вся внешняя и внутренняя политика, основы его миропонимания.
Современники рисуют мрачную картину его отчаяния в связи печальным исходом войны. Однако, судя по камер-фуръерским журналам, физически он уже здоров. Однако депрессия для императора позорнее лихорадки. И во дворце поддерживаются разговоры об инфекции, простуде.