Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
– Это же ты нас сдал, – вдруг сказал кузен почти ласково, и жирная тварь внутри охнула и присела на окорочка. – Ладно тебе, братишка… я никогда в этом и не сомневался. Ты же всегда прогибался перед сильными. Спасибо, что не назвал меня – но ты что же, решил это исправить вот сейчас, а? Закинуть меня на Рифы, чтобы я там сгнил и не мешал тебе преспокойно обтяпывать дела в питомничке?
– Тебе не нужно было угрожать моей дочери.
Я отвратительный отец. Худший из отцов. Не видел дочь тринадцать лет – с того момента, как она мелькнула в
– О как, – подменыш, который нацепил облик кузена, покачал головой. – Из-за паршивого намёка вот так, сдать на Рифы… кто ты там в Гильдии, Лайли? Ты же так и не ответил, когда я спросил? А я вот думаю – ты не «делец», я так думаю, там совсем другое… «крыса», верно?
Грызун с пообтрепавшейся шкуркой, который лихорадочно выискивает: что же делать.
– Хотя мог бы и догадаться – у тебя ж так хорошо это всегда получалось. Подставлять, уползать в тени… выплывать, а? Ну, так давай малость сыгранём, Лайли. В старую такую игру, помнишь, в деревне-то ещё… крыс загоняли.
«Айда в ”загони крысу “! – звенит голос рыжего мальчишки в памяти. – Гляньте, жирная такая!»
Да уж, жирновата, старовата, прыть не та… куда деться крысе, когда её всеми силами загоняют в угол?
Не палками. Усмешкой и колким шепотом:
– Вот и посмотрим, как ты справишься, братишка. Давай я тебе обрисую, что будет, если ты таки сдашь меня этой своей варгине. Угадай, что она услышит о твоей работе на Гильдию? И о твоём задании с закладом? Ну как, стены сдвигаются, Лайли?
Стены сдвигаются. И всюду закрытые двери, я мечусь, уворачиваясь от ударов, и несусь вдоль стен, обдираю кожу с носа в поисках укрытия, и уже знаю, что впереди…
Тупик. Угол, к которому гонит меня палка-шёпот.
– Так погоди-ка и послушай меня ещё. Ты думаешь, где я окажусь? На Рифах, конечно, а до того – под судом. Уж будь спокоен, у ребят, на которых я работаю, везде найдутся свои люди. Вытащить – не вытащат, но перемолвиться словом мы успеем. Сколько ты проживёшь после этого, а? А твоя дочурка? Ты б хоть её пожалел, Лайли, девчонке ж ещё восемнадцати нет. Так что, понимаешь ли, в твоих интересах, чтобы на Рифы я не попал. Ну, что скажешь, Лайли? Я не разучился играть?
Жалкая серая тварь корчилась в углу. Рыжий мальчишка с палкой стоял над ней, торжествующий. Держал грызунью жизнь в руках: сейчас ударить? Или погодить?
Мальчишка наивно полагал, что играет так же, как в детстве. В той же комнате, с той же палкой…
С той же крысой.
– Знаешь, что делают крысы, когда их загоняют в угол?
Что-то прозвучало в моём тоне, а может, изменилось в лице, потому что он перестал усмехаться. Сузил глаза в прищуре:
– Подыхают, надо думать. Брось, Лайли… ты не по этой части, а и был бы по этой – что ты со своей снежинкой на ладошке сделаешь? Ты по боёвке чуть проходные набирал.
И небрежный взмах очередным амулетом; серебристый щит посвёркивает с правой ладони. Мол, не трепыхайся,
Только вот ты ошибся во второй раз, чужак с лицом кузена. Крысы не владеют холодовой магией.
Крысы перегрызают глотки.
Глаза у него остановились и расширились – никак, стукнуло в виски другое воспоминание о юности. Дружеская попойка будущих законников, кто-то лениво метает ножички в нарисованную мишень, «Лайли, не хочешь подключиться и показать класс?» – и я подключаюсь, и всегда…
– Л-лайли… – поздно, левая кисть, в которую давно сполз верный друг из воровского кармашка в рукаве, повернулась, нагретое лезвие скользнуло по пальцам, со свистом прошило воздух.
Я всегда метаю с левой.
Выпустив нож, я нырнул вниз – на случай, если он успеет активировать артефакт на левой руке.
Но он успел только закрыться артемагическим щитом – едва заметной серебристой плёнкой. Бесполезной – потому что абсолютное большинство таких вот щитов-амулетов предохраняют от магии или действия артефактов.
Не от обычных ударов или ножей.
Чужак, смутно похожий на моего кузена, рухнул на колени, глядя на меня как-то обиженно. Недоуменно взялся за лезвие, торчащее у него в горле, и уже потом повалился набок с прощальным хрипом.
– Да, Эрли, – сказал я, поднимаясь. – Ты не разучился играть.
Чистая победа, припёр меня к стенке как следует. Только вот мы с тобой оба слегка ошиблись друг в друге. Я, например, думал, что как следует тебя знаю.
Ты думал, что знаешь меня. Наверное, из нас двоих ты просто ошибся сильнее.
Голохвостый инстинкт повизгивал внутри: напоминал, что у нас маловато времени. Скоро тут будут законники, а может, Мел или Арделл – так что всё должно быть убедительно. И вообще, мы же сошлись на том, что эта обманка уж никак не твой кузен. Уж настоящий Эрлин Троади не забыл бы такую деталь, как твоя склонность метать ножичек с левой руки. Так что быстро – открой глаза и приведи тут всё в порядок, чтобы шнырок нос не подкопался. Ты же помнишь, что в законнические годы у тебя к этому делу был нехилый такой талант?
Грызун был прав, как всегда. Но я всё же выкроил минуту – постоять с закрытыми глазами. Окунуться напоследок в кружащийся всё медленнее вир памяти.
В пьяный запах перепревших яблок, в звон комарья, в пирожковые дымки родной деревни. Взглянуть напоследок в глаза загорелому мальчишке, который небрежно откидывает волосы, поглядывая на неровные камыши:
– Э-э-эй, Лайли! А если я в этот вир старый сигану – за мной прыгнешь?
– Да, дружище, – шепнул я тому, из прошлого. – Нырну с головой если потребуется. Вот только…