Пасьянс на красной масти
Шрифт:
— А теперь ты снова замутил что-то непонятное с выборами в Нижне-Уральске. И в результате вы хапнули азотный комбинат! — не унимался Гозданкер. — Ты думаешь, я не знаю, что ты не вылезал оттуда все последнее время?..
— Ефим! — взмолился я. — Давай поговорим о женщинах. Вот помню, захожу я однажды в женскую баню…
— Я не хочу говорить о женщинах, — перебил меня Гозданкер серьезно. — Я хочу говорить о делах. Ты умный человек.
Я почему-то вдруг вспомнил, как я скакал на сцене ночного клуба и фыркнул.
— Чему ты смеешься? — удивился Гозданкер.
—
Гозданкер подумал над моими словами.
— Не знаю, — возразил он. — Может быть. А может, и нет. Тут другое. Ты отстаиваешь свое право на независимость. Это глупо лишь в том случае, если ты не знаешь цены, которую придется заплатить за независимость. То есть если ты хочешь быть богатым, как я или Володя, а ведешь себя так, как тебе нравится, то это, конечно, по-дурацки. Ты хочешь быть таким же богатым?
Я не раз задавал себе этот вопрос. И я знал на него ответ.
— Для этого мне пришлось бы слишком много в себе менять, — отозвался я. — По сути это означало бы жить вашей жизнью. Если формулировать коротко, то для того, чтобы стать такими же богатыми, как вы, нужно жить с вашими женщинами. Я не готов жить с вашими женщинами.
Гозданкер коротко рассмеялся.
— Ну да, — кивнул он. — В этом что-то есть. А тебе не обидно, что на твоих идеях зарабатывают другие? — живо спросил он. Видимо, эта мысль его давно занимала. — Причем, огромные деньги! И ладно бы это был Храповицкий, которого, поверь, я действительно считаю выдающимся бизнесменом. Но при чем тут этот придурочный Вася и ненормальный Виктор, который к тому же тебя терпеть не может!
— Я не завистлив, — ответил я, не реагируя на его осведомленность в вопросе наших сложных внутренних взаимоотношений. — Ефим, может, закончим с общеобразовательным экзаменом? Давай по существу.
Гозданкер помолчал, почесывая бороду.
— Зайдем куда-нибудь, — предложил он. — А то я немного притомился.
Мы вошли в какой-то тесный бар, полный табачного дыма и громких голосов, и отыскали свободное место. Гозданкер заказал себе пива, а я — минеральную воду.
5
— Так вот о твоем увольнении, — снова заговорил он, когда нам принесли заказ. — Я полагаю, что это всего лишь вопрос времени. При нормальном развитии событий Храповицкий в течение года, максимум двух, избавится от обоих своих партнеров. Он выдавит их из бизнеса, они для него бесполезный балласт. И сделает он это с твоей помощью. До того, как это произойдет, ты можешь быть относительно спокоен за свое будущее. А затем настанет твой черед. Ты это понимаешь?
Он пытливо посмотрел мне в глаза. Признаюсь, на сей раз, он застал меня врасплох. Время от времени, когда мои обязанности становились мне тягостными и моя придушенная совесть начинала роптать, я подумывал об уходе. Но мне никогда не приходило в голову, что Храповицкий захочет избавиться от меня по своей инициативе. Я полез за сигаретой, выигрывая время.
— Терпеть не могу табачного
— Я полагал, умные люди всегда нужны, — заметил я, повторяя избитую фразу.
— Ошибаешься, — ответил Гозданкер спокойно. — Они нужны на этапе становления бизнеса, когда в ход идут рискованные планы, которые, кроме них, никто не в состоянии придумать и осуществить. А когда денег уже много и в бизнесе наступает период спокойствия и стабильности, нужда в умных и смелых людях пропадает. Они начинают раздражать. Их место занимают добросовестные исполнители. Такие, как тот же Игорь Назаров. Или ваш Паша Сырцов. Ты же слишком мятежный для мирного времени. И слишком дерзкий.
Я отлично видел, куда он клонит. И полагал, что предисловий было сделано более чем достаточно.
— Но мы же говорим не о мире, — поторопил я. — Мы говорим о войне, не так ли? О той войне, которую вы начинаете с Храповицким.
Гозданкер одобрительно покивал головой.
— Приятно, когда тебя понимают с полуслова, — заметил он, отпив пива. — Да. Мы говорим о войне. Которую мы с Володей уже начали. — Он выдержал паузу.
— Как ты смотришь на то, чтобы перейти на мою сторону? — прямо, без обиняков, спросил он.
— Ефим, — укоризненно протянул я. — Это несерьезно.
— Это очень серьезно, — возразил он. — Считай сам. В случае, если ты остаешься с Храповицким и вы побеждаете, тебя выкинут на помойку в течение двух лет. Максимум. Если побеждаю я, то вы оба окажетесь на помойке гораздо раньше. Исход один, с разницей примерно в год. Резонно?
Я улыбнулся.
— Несколько "Минут назад ты убедительно доказал ненужность таких людей, как я, в мирное время. Если я становлюсь твоим союзником и мы выигрываем, то что помешает тебе поступить со мной так же?
Он был готов к этому вопросу.
— Я дам гарантии! — ответил он важно.
— Расписку кровью? — потешался я. — Или землю будешь есть?
Гозданкер не обиделся. Надув щеки, он с шумом выдохнул воздух.
— Полтора миллиона зеленью. Наличными, — ответил он. — Будем считать это премиальными. И далее ты получаешь такую же зарплату, как у Храповицкого.
Это было щедрое предложение. Даже при учете того, что он предлагал плату за предательство, он не скупился.
— Какая тебе, в сущности, разница, для кого придумывать свои проекты, — настойчиво продолжал Гозданкер, видя, что я не отвечаю. — Ты наемник. Твое дело — воевать за того, кто платит больше. Вместе с тобой мы их Размажем!
— Их? — машинально переспросил я. — Я полагал, ты говоришь о Храповицком.
— И Храповицкого, и, если потребуется, Лисецкого! — пожал плечами Ефим.
Неожиданное ожесточение, прозвучавшее в его голосе, заставило меня вскинуть на него глаза.
— Я думал, вы с губернатором друзья, — осторожно заметил я. Это была не самая деликатная реплика в данных обстоятельствах, но мне хотелось понять, как далеко он намерен зайти.
Ефим так резко хлопнул кружкой о поверхность стола, что пиво расплескалось.