Пасьянс на красной масти
Шрифт:
— До этого я бы и без тебя додумался! — хмыкнул Храповицкий.
4
После обеда ко мне вошла мой секретарь.
— К вам господин Бомбилин, — объявила она. — Вы его ждете?
— Вообще-то нет, — признался я, удивленный. — Но раз уж он приехал из другого города…
Она замялась.
— Мне кажется, он не совсем, как бы это сказать, трезвый, — смущенно проговорила она.
— Зови, — коротко ответил я.
Я не стал ей объяснять, что Бомбилин принадлежал к тому типу людей, которые, и будучи трезвыми, ведут себя как
Бомбилин был с тяжелого похмелья, но выглядел лучше, чем я ожидал. В его глазах даже вновь появился знакомый мне прокурорский блеск. Он остановился в дверях, сурово оглядел мой кабинет, потом решительно прошагал к креслу напротив моего стола, сел и лишь после этого пожал мне руку.
— Как будем жить дальше? — хмуро осведомился он, словно ожидая от меня развернутого доклада.
— Вот уж не знал, что тебя интересует мое мнение по этому поводу, — невольно усмехнулся я.
— Ты мне всю жизнь разрушил! — патетически воскликнул он, сверля меня взглядом. Видимо, эту фразу он подготовил заранее. Но должного эффекта она не произвела. Я не смотрю мелодрам и не выношу пафоса.
— Серьезно? — лениво спросил я, откидываясь в кресле. — Извини. Я нечаянно.
Он не ожидал такой реакции и взволнованно задышал. Некоторое время мы сидели молча, и я начал перебирать бумаги.
— Дай денег! — вдруг произнес он дерзко.
— Сколько? — полюбопытствовал я, не поднимая головы от бумаг. Почему-то все, что начинается с пафоса, заканчивается просьбами о деньгах.
— Пятьдесят тысяч долларов! — выпалил он.
Но голос его подвел и дрогнул. Было ясно, что в глубине души он не верит в успех своих претензий и заранее распаляет себя на случай неудачи.
Я внимательно посмотрел на него, закурил и, не спеша, ответил:
— Я тебе уже давал недавно. Ты не забыл?
— А ты не забыл, что ты мою честь погубил?! — вскинулся он. — Как я теперь людям в глаза смотреть буду?! Они за мною пошли! А ты заставил меня вора поддержать!
Я вздохнул.
— Роман, — терпеливо проговорил я. — Или наш разговор примет какое-нибудь осмысленное направление, или лучше его не продолжать.
Он опять засопел. Потом блеск в его глазах как-то потух.
— Кинули меня с квартирой, — понурив голову, нехотя произнес он. — Обманули. Теперь ни квартиры, ни денег!
— Как же так? — поразился я.
— Не знаю, — ответил он напряженно. — И люди такие, казалось, порядочные. Видать, я пьяный был.
— Что, на все пятьдесят тысяч кинули? — допытывался я.
— На тридцать семь, — буркнул он. —А тринадцать я пропил. Да Светка эта, дура! — раздраженно воскликнул он, хлопая кулаком по столу. — Ивановна-то! Пристала ко мне, как с ножом к горлу! Хороший вариант! Лучше не найдем! Ну, я и согласился! Надо было подумать самому, почему так дешево такую квартиру отдают. А я ей доверил. Она мне твердит, им срочно деньги нужны! А они, оказывается, эту квартиру аж восьми покупателям продали!
По его лицу я видел, что он говорит правду. Мне стало его жаль.
— А ты в милицию обращался? — спросил я сочувственно.
— Обращался, — горько усмехнулся он. — Да что толку? По закону право
Он закусил губы, покрутил головой и с силой пригладил волосы.
— Может, выручишь, еще раз? — спросил он безнадежно. — У тебя же все равно денег куры не клюют.
Я молча достал двести долларов и протянул ему.
— Больше не дам, — ответил я твердо. Он даже подпрыгнул от возмущения.
— Да это мне что?! — кипятился он. — Плевок в лицо! Я к тебе, как к человеку, пришел!
— Прости, что не оправдал твоих ожиданий, — пожал я плечами.
Он встал и некоторое время смотрел на меня с невыразимым презрением.
— Не думал я, что ты такой! — с обидой сказал он. — Знал бы, ни за что с тобой бы не связался!
Я не ответил. Он постоял еще немного, потом сгреб со стола деньги и вышел, не прощаясь.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Второй тур выборов в Нижне-Уральске был назначен через три недели после первого. После того как Бомбилин поддержал Силкина, шансы последнего сразу пошли вверх. И хотя сам Бомбилин, дав свое памятное интервью, куда-то пропал и нигде не появлялся, энергичный Петрович развернул бурную агитацию за действующего мэра.
Опросы, впрочем, показывали, что Рукавишников, лидер первого тура, не терял голосов. Он даже их набирал. Но медленно и трудно. Чаша весов явно начала склоняться в пользу Силкина. Внимательно следя за этими переменами, губернатор, уже готовый было после первого тура открыто поддержать Рукавишникова и в едином с ним порыве рвать грудью победную финишную ленточку, снова изменил свою позицию. Он затаился. На вопросы журналистов он невнятно отвечал, что выбирать предстоит жителям города и влиять на этот процесс он не считает правильным, хотя свое мнение у него, конечно же, есть. В чем именно оно заключается, он не говорил. Рукавишников бесился.
В понедельник, за шесть дней до выборов, были назначены теледебаты между Рукавишниковым и Силкиным. Предполагалось, что это станет поединком, в котором все и решится. По телевидению шли беспрерывные анонсы, газеты строили догадки, дойдет ли до драки в прямом эфире, или соперники обойдутся грязными оскорблениями. В любом случае схватка ожидалась жаркой.
В Нижне-Уральске, да и во всей области, дебаты ждали с нетерпением. Обыватели обсуждали их в магазинах и электричках, предвкушая забаву. Чиновники, в преддверии смены власти, нервно замерли: иные — в надежде повышений, иные — опасаясь отставки. Бизнесмены,
которым волей-неволей пришлось делать ставки либо на одного, либо на другого кандидата, не находили себе места, как игроки на тотализаторе. Но тут вмешался Ильич.
Ильича не заботили государственные проблемы. Вряд ли он читал газеты и следил за выпусками телевизионных новостей. Он занимался грабежом и насилием и стрелял тогда, когда считал это необходимым, не интересуясь общественным мнением и политической целесообразностью.
И потому Сява Рукавишников, сын почти что мэра, почти что самого богатого города России, закончил свой извилистый жизненный путь в воскресенье. За день до теледебатов, о которых Ильич, скорее всего, даже и не слышал.