Пасынок судьбы

Русанов Владислав Адольфович

– Ну, поглядел. Дальше что? – Рыцарь смотрел прямо в глаза стражнику и даже не мигал. Чувствовал, как гнев клокочет пониже грудины, требуя выхода на свободу. Это ж надо! Устроили балаган. Рубаха, кровь… Ему-то какое до всего этого дело? Тут не о тряпках испачканных думать надо, а о грядущем поединке. Небось, пана Тишило никто не отвлекает, не теребит попусту.

Видно, его уверенный тон и открытый взгляд немного охладил и Чэся.

– Ты вчера… это… пан рыцарь, что про Пархима сказывал? – уже намного спокойнее произнес седой.

– Правду

и сказывал. В кусты он убежал. По нужде.

– А потом, когда вернулся, мы ему передавали твой поклон, – вновь встрял шпильман.

– Погоди! – остановил его рыцарь. – Помолчи чуть-чуть, Господом прошу…

– Да ладно, – согласился Олешек. – Подумаешь… Помолчу.

Годимир облегченно вздохнул. Он не ожидал столь быстрого согласия.

– Ты мне скажи, Чэсь, что это за рубаха?

– Это я у тебя хотел узнать. Мы ее… это… в телеге нашли. Так, Карпуха?

– Истинно так, – провозгласил младший стражник.

Олешек открыл было рот, чтобы вякнуть: «А вы там что делали? Кто давал разрешение по чужим телегам шастать?» Но смолчал. Вот удивительно…

– В какой телеге?

– В Пархимовой!

– И что?

– Где Пархим? – повторил Чэсь вопрос, с которого начал разговор.

– Не знаю, – честно ответил Годимир.

– То есть как это… это… не знаю?

– А вот так! Не знаю, и все тут.

– Так вы ж вместе приехали! – воскликнул Карпуха.

– Заткнись! – гыркнул на него Чэсь. И продолжил: – Верно. Вы же сказали, что вместе приехали. И телега… это… точно Пархима.

– Приехали вместе. Засыпали рядом. А утром встали – его нет. И коня нет. – Годимир чувствовал, что начинает оправдываться, и внутренне этому противился. А краем глаза видел приближающегося пана Тишило герба Конская Голова.

– А где же он? – прищурился Чэсь.

– Не знаю! И знать не хочу!

Бело-красный рыцарь подошел, но, видно, решил не мешать беседе – остановился поодаль. Закусил каштановый ус.

– Понимаешь, пан рыцарь… – Стражник хмурился все больше и больше. – Мне королем Желеславом власть дана. Я могу и благородного задержать. Не может… это… так случиться – вот тут есть человек, и вдруг… это… нет человека.

– Задержать? Что?! – Годимир понял, что сейчас придется драться. Не на поединке, а со стражниками короля, на земле которого находишься. И драться без всякого благородства, а мерзко и грязно, ради того чтобы уйти свободным и, по возможности, невредимым. Значит, так: как только они двинутся, следует садануть Чэся по голени, толкнуть его на Карпуху, а безымянного крепыша ударить локтем по носу. Если удастся сломать в третий раз – наука будет. А после подхватить алебарду – у кого не важно, – и тогда уж поглядим, кто с детства учился сражаться, а кто привык у кметей подати выколачивать по селам и на заставах.

– А то… это… задержать, – твердо отвечал Чэсь.

– Эй, погодите-ка! – Пан Тишило вроде бы и говорил негромко, как бы нехотя, но его голос приостановил

назревающую свару.

Стражники обернулись. На их лицах мелькнула смесь уважения с опаской. Пан Тишило неспешно поравнялся с заречанами. Перед ним расступились.

Полещук остановился рядом с Годимиром. Плечом к плечу.

– В чем дело, братцы? Хотите пана рыцаря в чем-то обвинить? Так ведь?

Чэсь откашлялся:

– Пан Тишило, этот рыцарь утверждает… это… что прибыл сюда с горшечником Пархимом.

– На телеге?

– Да… это… на телеге.

– Хорошо. Дальше что?

– А горшечника… это… никто не видел, пан Тишило.

– Ну и что?

– А вот что мы нашли в телеге… – Стражник протянул полещуку испачканную рубаху.

Рыцарь Конская Голова взял ее, осмотрел, склонив голову к плечу, поскреб ногтем бурые полосы.

– Кровь…

– Так… это… и я говорю – кровь, – поддакнул седой.

– Ну, так и я не возражаю, – вмешался Годимир. – Кровь – она кровь и есть. Ни с чем не спутаешь.

– Значит, кровь, – повторил пан Тишило. – Похоже, меч или корд вытерли. Так ведь?

– Точно! – обрадовался поддержке солидного человека Чэсь.

– А кто тебе сказал, что это… Как там горшечника зовут?

– Пархим.

– Вот! Кто сказал, что это Пархима кровь или его рубаха?

Стражники переглянулись. Ответил старший:

– Я сегодня спозаранку… это… Карпуху послал покликать Пархима. Удивился… это… сильно, что он не пришел. Он завсегда приходил. То жбанчик пива… это… – Чэсь замялся. – Мы с ним давно… это… приятельствуем.

– А Карпуха начал по добру Пархимову шарить, так ведь? – нахмурился бело-красный.

– Неправда! – воскликнул парень. – Торчал край из куфара [28] ! Ну, того, что под сидушкой… – Карпуха сбился, заозирался в поисках нужных слов и стал показывать руками – какая «сидушка», что за куфар, как он вытаскивал рубаху.

– Незадача… – Пан Тишило почесал затылок. – А может, ваш Пархим кроля зарезал и нож вытирал…

– Ага, об новую рубаху, – не сдавался Чэсь. – Он… это… с чудинкой, но не полный же дурень.

28

Куфар – ларь, ящик (белорус.).

– Да. Незадача, – повторил пан Конская Голова. Повернулся к Годимиру. – Что скажешь?

– Ну, что мне говорить, пан Тишило? – развел руками рыцарь. – Утром проснулись – ни коня, ни Пархима. Я, рыцарь Годимир из Чечевичей, рыцарской честью готов присягнуть перед Господом и перед людьми…

– Погоди, пан Косой Крест. Не торопись. В этом нужды пока нет. У нас, в Полесье, так принято – вину сперва доказать надо. Да и у вас в Хоробровском королевстве тоже. Так ведь?

– А вы, панове, – откашлялся Чэсь, – не в Полесье своем. Тута владения короля Желеслава.