Патологии
Шрифт:
«Быть может, чеченский боевик, только что видевший нас, сейчас связывается со своим напарником - высматривающим цель в том районе, куда мы въезжаем?» - думаю я, словно пытаясь себя напугать. Но дальше мне думать лень и я решаю про себя: «А по фиг…»
Подъезжаем к комендатуре, нам заботливо и споро открывают ворота.
Чёрная метка уходит в здание комендатуры с сутулым офицером, вяло что-то доложившим.
Вася деловито извлекает из-под сиденья пузырь, и все присутствующие радостно вопят.
Выпрыгиваем
– Воды бы… - говорю я.
Вася идет к машине, и приносит пластмассовую бутылку с водицей. Наверняка, вода теплая и чуть протухшая - как у всех водителей.
«Отрава» идет по кругу, резво опустошаясь. Голова тяжелеет.
Незаметно появляется Чёрная метка. С трудом сдерживаю желание как-нибудь громко выразить свою радость по этому поводу. Вася тихо закатывает бутылку куда-то в кусты.
– Бесполезно искать… - говорит Чёрная метка, - Видимо, придётся здесь ночевать.
Мы переглядываемся.
Верно расценив наше молчание, Чёрная метка добавляет:
– Или?
– Мы, наверное, на базу поедем, - говорит Язва.
– Ну, как хотите… - отвечает Андрей Георгиевич. Оглядывает наши раскривевшиеся с выпитого рожи, и коротко кивнув головой, уходит.
– Спокойной ночи!
– говорит кто-то ему вслед дурацким голосом.
Грузно усаживаемся, перепутав машины, кто куда. Главное, чтоб водители не потерялись. Я, впрочем, по привычке сажусь вперед, на место освобожденное Чёрной меткой: ну нравится мне впереди сидеть.
Заводятся машины, и в тоже время за воротами будто начинается светопреставленье. Во все щели ограды бьёт слепящее электричество.
– Никак наши орлы прибыли, - говорит Вася, щурясь от дальнего света фар грузовика, подъехавшего к воротам.
– Они самые, - икнув, подтверждает Конь, когда грузовик въезжает. В кабине видны три человека.
– Пошли!
– срывается вдруг Конь. Я выхожу вслед за ним.
Солдатики раскрыли двери, но выпрыгивать из кабины не спешат. Сидящий в середине салона, меж водителем и вторым пассажиром солдатик свесил голову, и, похоже, находится в сладком обморочном состоянии. Что называется, пьян в хламину.
Офицер, тот, что докладывался Чёрной метке, вспрыгнув на подножку, хватает водителя за шиворот, выдёргивает его, слабо сопротивляющегося, на улицу, бросает наземь и начинает месить ногами, бессмысленно матерясь.
Солдатик, тот, что сидел с левой стороны, видя такие дела, сам вылезает из машины, и пытается ретироваться. Офицер, оставив поверженного водителя, нагоняет второго солдатика, и для начала отвешивает ему бодрый и щедрый пинок.
– За работу, - тихо говорит Андрюха-Конь, и мы впрыгиваем в кабину грузовика, где ещё дремлет третий виновник суматохи.
Начинаем рыться в кабине.
Быстро обнаруживаем целую курицу - жареную, с малейшими изъянами в виде отсутствующей
– Под сиденьями посмотри, - говорит Язва, подошедший к машине и озирающийся по сторонам.
– Вы чего там ищете?
– интересуется вернувшийся из комендатуры Андрей Георгиевич.
– Да вот вытаскиваем… героя… - говорю я, и, действительно, прихватив за шиворот, аккуратно выволакиваю на божий свет, верней на божью темь, ни на что не реагирующего солдатика. Он плюхается рядом с постанывающим (для вида, уверен) водителем.
Чёрная метка стоит, не уходит, и мы с Язвой, поняв, что поиски спиртного в машине будут выглядеть неприлично, возвращаемся к «козелкам».
– Так вы всё-таки поедете?
– спрашивает Чёрная метка.
– Да, поедем, - отвечает Язва.
Вася бьёт по газам, ловко объезжает криво поставленный грузовик, и вылетает за ворота. Я слышу блёмканье стеклянной посуды. Оборачиваюсь и глаза в глаза встречаюсь взглядом с Андрюхой-Конём.
– Нашел, чертяка?
– Достойная оплата за наш риск, - отвечает Андрюха, приподнимая пакет - на вид в нём бутылок восемь, а то и больше.
– Вася, запомни, нас никто не имеет права убить, пока мы все это не выпьем, - говорит водителю Язва, усевшийся с нами.
– Учтём, - отвечает Вася.
Выехав за ворота, тут же останавливаемся - делимся с парнями из второго «козелка» добычей, - чтоб не скучали в пути.
Каждый из наших пацанов пьёт своеобразно, по-своему.
Андрюха-Конь затаивается перед глотком, будто держит в руке одуванчик и боится неровным выдохом его растревожить. В его манере пить есть истинно лошадиная аккуратность и благоговение хорошо воспитанного коня перед жидкостью, которую предстоит потреблять.
Язва, перед тем как глотнуть, отворачивает голову, и пьёт, заливая «отраву» себе куда-то в край рта.
Слава Тельман пьёт аккуратно и спокойно, - как педант микстуру.
Вася Лебедев - залихватски, громко хэкает после. Бьёт по газам, и мы идём на взлет, счастливо щуря моржовые глаза свои.
Мне нравится пить водку. И то, что мы едем - не такое уж неудобство. Сейчас Вася врубит четвертую, и я глотну. Глотаю. Пузырь идет по второму кругу.
Пока я принюхивался к рукаву, - пузырь возвращается ко мне.
Так вот, водка мне нравится. Однако, чем больше я ее потребляю, тем труднее мне даётся питие. Скажем так, когда количество выпитого лично мной переходит за пол литра, я перестаю смаковать водку, и просто, жмурясь, заливаю ее вовнутрь - на авось - приживется как-нибудь, усвоится. Закусить бы хорошо… Вот и курочку мне парни подают почтительно; грязными своими, кривыми пальцами всю ее залапали.
Некоторое время жую, хрустя куриными косточками, которые мне лень выплёвывать, - зубы молодые, все перемелят.