Патриций

Посняков Андрей

–  Хизульф!
– Наконец уже ближе к вечеру Юний дождался.

Староста, степенно разгладив длинные седые усы, уселся на скамью, бросив плащ корчемному служке.

– Ну?
– нетерпеливо поторопил Юний.
– Рассказывай.

По словам Хизульфа, все свидетели со стороны истца выступали прекрасно - «говорили, словно по писаному». Вина Верулы - «измена» и «организация убийств» - полностью подтвержалась их показаниями - самим Хизульфом, Виницием, горшечником, делавшим странные свистульки, изображавшие вой оборотня, родственниками погибших у Черного урочища людей, молодыми легионерами, матросами с барки «Нумидия», ветеранами… Да, очевидцев хватало. Были и вещественные доказательства - куски медной руды, деревянная пила с окровавленными зубцами,

человечьи кости и даже ветхая, времен Домициана, грамота, подтверждающая право жителей деревни владеть прилегающими землями, в том числе горой и оврагом.

Еще в первой части заседания было доказано, что Верула, злоупотребляя своим служебным положением, вступил в преступный сговор с интендантом восьмого легиона Папирием, для того чтобы, намеренно запутывая границы при нарезке ветеранских участков, вызвать у поселившихся близ горы-месторождения людей ссоры и тяжбы. Чтоб не о горе думали, а о том, как разобраться с ближайшим соседом да сохранить свои земли.

В общем, в отношении Верулы обвинений хватало. Кроме «измены» и «убийств», еще и должностные преступления, и отличающиеся особой общественной опасностью «деликты кримина», и целый шлейф «деликтов привата», ущемляющих права частных лиц. Ну, самое главное, конечно, - измена! Ведь это он, Домиций Верула, отдавал приказы трактирщику Эрлоину, чтобы тот призывал из-за реки диких варваров! Позор, неслыханное дело! Правда, прямых свидетелей этого было мало, но ведь и за меньшие преступления людей распинали, или сжигали на кострах, или подвергали еще какой-либо казни.

А Верула сидел себе спокойно, смеялся, даже пару раз насмешливо подмигнул Хизульфу, будто знал: ничего ему не будет. Правда, когда речь зашла о горе с медной рудой - побледнел. Наверное, понимал, что оттяпать ее у деревенских уже будет довольно трудно. И, осознав это, Верула оглянулся столь злобно, что, по словам старосты, ненавидящий взгляд его едва не расплавил кирпичные стены базилики.

Правда, судья-наместник отмел почти все обвинения в отношении Верулы, сославшись на скудость доказательной базы - ничего себе, скудость! Единственную уступку пришлось сделать насчет месторождения. У Домиция все равно не было на него никаких документально подтвержденных прав. А ведь еще бы немного, и он просто-напросто купил бы за бесценок и гору, и овраг, а уж потом бы развернулся. Впрочем, он и сейчас вовсе не терял надежды. Адвокат Верулы - нанятый в Августе Треверов знаменитый Лупоглазый Тит - быстренько подал апелляцию, которую судья принял с явной благосклонностью.

–  Дело это сложное, - под конец пояснил наместник.
– Думаю, в нем будет разбираться лично цезарь!

–  Слава Цезарю!

– Гаю Юлию Веру Максимину Цезарю Августу слава!

Услыхав имя защитника, Юний вздрогнул:

–  Как, как ты его назвал?

–  Лупоглазый Тит, - повторил Хизульф.
– Так его называли за глаза, в зале.

–  Отлично!
– Рысь хлопнул в ладоши.
– Мне необходимо с ним встретиться, и как можно быстрее.

–  Но он выдаст тебя властям!
– напомнил староста.
– Ты же преступник.

–  Не выдаст, - усмехнулся Юний.
– Вернее, не успеет. Я ведь живу не дома, на постоялом дворе, и ни с кем, кроме тебя, Хизульф, не общаюсь. Да, есть какой-то риск. Но поговорить с Титом надо. Сейчас… - Подозвав служку, Рысь попросил папирус и чернила. Быстро нацарапав записку, протянул старосте.
– Пусть твои люди незаметно сунут ее Лупоглазому Титу.

–  Сделаем, - уверил Хизульф.

– Только побыстрее, Тит как раз сейчас должен покинуть базилику - потом замучаетесь его искать.

Тепло простившись со старостой, Юний отправился на постоялый двор, не в тот, где под видом торговца снял небольшую комнату, а в другой, соседний, и, заказав вина с оливками и жареным хлебом, принялся ждать. Ожидание не оказалось долгим.

–  Кого я вижу!
– усаживаясь за стол рядом с Юнием, громко захохотал Тит.
– Такие люди - и на свободе?!

–  Если ты привел легионеров, не проживешь и мига, - тихо произнес Рысь и широко улыбнулся.

–  Да что я, сам себе враг?
– Выкатив

глаза, Тит хмыкнул.
– Наверняка у тебя ко мне имеется какое-нибудь выгодное дельце, иначе б не звал, так?

–  Так, - Юний кивнул. Кажется, он не ошибся в Тите.

–  Апелляция?
– тут же поинтересовался тот.
– Ну, конечно, что же еще-то? Боюсь, это потребует известных расходов. Ну, ты сам догадываешься - дело хлопотное.

–  Догадываюсь, - с усмешкой кивнул Рысь.
– И готов заплатить. Тебе и председателю коллегии.

–  Отлично!
– Лупоглазый Тит алчно потер руки и задумался.

Юний хорошо представлял себе, в каком направлении сейчас текут его мысли. Конечно, велик соблазн просто-напросто выдать «преступника» наместнику. С другой стороны, тогда незачем будет подавать апелляцию - а это не только обещанные Юнием деньги, но еще и известность. Да что там известность - самая настоящая слава, ведь дело-то громкое! А имя для частного юриста - все.

– Что ж, - Тит наконец кивнул, - так и быть, я готов рискнуть помочь тебе. Но для начала обговорим сумму…

Юний встретился с Лупоглазым Титом уже на следующий день - и тот неожиданно предложил бежать.

–  Кажется, Верула напал на твой след. Отсидись где-нибудь, лучше всего в Колонии Агриппина - там ведь тебя никто не знает.

–  Бежать?
– Юний покачал головой.
– Я боюсь за своих друзей.

–  Зря боишься, - снова засмеялся Тит.
– Кто они такие, твои друзья? Вольноотпущенники да полуварвары? Слишком уж мелкие людишки для легата Домиция Верулы! Да и эта гора с медью. Приберет ее Верула к рукам или нет, для него уже не столь важно, ведь его друг Максимин - цезарь! Думаю, вряд ли Домиций останется в Германиях, наверняка последует за принцепсом в Рим. А Рим - это уже совсем другие дела и совсем другие деньги. Это он сейчас кипит, хорохорится, но вот погоди немного… Что ему какие-то медные шахты? Хотя, конечно, судиться он из-за них будет - жаден. И скорее всего, выиграет. А может, и нет - это уже для него не так важно. Он берег эту гору на старость, не предполагая, что судьба вознесет к вершинам власти его старого дружка.

Бежать… Что ж, наверное, есть в этом смысл. Юний задумался. Если Верула вышел на его след, конечно, лучше покинуть Могонциак. На время, не забывая о делах - а их, по большому счету, теперь осталось два - Вента и северная колония. Было еще и третье - Тварр. Рысь усмехнулся. Тварр…

Он не сразу узнал в грязном морщинистом старике со слезящимися глазами наводившего когда-то ужас вождя ободритов. От прежнего воина осталось лишь имя. Как объяснили сигамбры - Беральд с Винерадой (оказывается, оба были добрыми знакомцами Илмара), - Тварр и его слуги были изгнаны из своего рода за какое-то страшное преступление и ушли к Рейну, где быстро организовали шайку и стали нападать на проплывающие мимо суда. Шайка Тварра славилась как жестокостью, так и безрассудством, и постаревший вожак постепенно выпускал из своих рук нити власти. Рядом с вожаком все меньше становилось верных ему ободритов, которых заменили другие - всякий сброд, скопом прозываемый алеманами. И в один прекрасный момент Тварр, уже давно пристрастившийся к неразбавленному римскому вину, оказался никому не нужен. Его просто прогнали, и, если бы не сердобольные сигамбры, спившийся старик умер бы где-нибудь под кустом, а его пропитанное вином тело стало бы пищей для лис, больших охотниц до падали. Тварр… Юний, конечно же, не стал убивать его. Зачем мстить старому пьянице, коли ему и так уже отомстили боги? Пусть доживает - убого, страшно и мерзко. Такая старость - куда хуже смерти.

–  Ну, так как?
– допив вино, прервал его думы Лупоглазый Тит.
– Устраивает тебя Колония Агриппина?

–  Нет, - твердо произнес Рысь, - слишком далеко. Вот Вангионы - другое дело.

Честно говоря, Юния вполне устраивала и Колония Агриппина, только вот к чему об этом знать Титу?

Нижняя Германия не так уж и далеко. Всегда можно будет разыскать Венту и даже время от времени навещать друзей, того же Виниция или Эрнульфа, согласившегося стать компаньоном семьи покойного Кальвизия. Ну, это, конечно, Виниций уговорил парня, вообще, быстро они подружились.