Патрис Лумумба
Шрифт:
Король не скучал, отдавая дань экзотическим забавам. Но, на удивленье всей свите, он иногда уединялся и принимал вождей племен. В ту пору никаких африканских политических партий и организаций не существовало. Одни вожди представляли конголезское общество. Но почему-то вдруг Бодуэн пожелал познакомиться с местным служащим, неким Патрисом Лумумбой. В африканский квартал за Лумумбой прибыл гонец — в шикарном лимузине, с развевающимся королевским штандартом.
— Понимаешь, папа, что было со мной? Поставь себя на мое место. Королевский адъютант, бельгийский полковник, дал мне несколько минут на сборы. Посоветовал приодеться. Суетилась вся моя родня. У всех на лицах — недоумение и растерянность. Спрашивали: куда тебя повезут, в какую тюрьму и за что? В чем ты провинился перед королем? Теперь уже, говорят, скрывать нечего. Все равно узнаем… Вот
— Как он с тобой разговаривал? Руку подал? Пригласил сесть? — спрашивал Окито.
— Представь себе, что все интересуются этим, — отвечал Лумумба. — Король предстал демократом. Вышел навстречу, извинился, что побеспокоил меня, оторвав от дел. Усадил в кресло, спросил, что желает моя особа выпить. Расспрашивал обо всем: о семье, о работе, о заработке. Просто удивительно! Обычный чиновник из губернаторской канцелярии никогда не говорил со мной так вежливо и с таким, казалось бы, участием. Несколько раз он отметил мою образованность, начитанность, отпустил комплимент относительно моего французского.
Можно сказать, обласкал меня. А я все больше настораживался ходом на редкость гладкой беседы и все ждал, когда же мы начнем разговаривать всерьез.
— Ну и как?
— Король предложил тебе пост министра, — вставил Лутула.
— Нет, это уже слухи, домыслы, — смеясь, ответил Лумумба. — Никакого поста он мне не предлагал. Король развивал идею сотрудничества. Понимаете? Чтобы мы, эволюэ, то есть образованные конголезцы, пошли на службу к бельгийцам. В то время я был председателем общества батетела в Стэнливиле и стоял во главе конголезско-бельгийского культурного центра. Я искренне верил и сейчас верю, что с Бельгией нам надо поддерживать широкие связи. Культурная страна Европы. Король, как он сказал, рад был слышать мое мнение. Но я продолжил свою мысль, заявив, что обстановка требует изменения всей конголезской политики Брюсселя. Вот с этого момента и началась дипломатия. Бодуэн свалил недостатки в управлении колонией на плохих чиновников. Вы уж не думайте, что я выкрикивал в лицо монарху нашему лозунги о немедленной ликвидации колониальной системы! Говорил я сдержанно, но настаивал на том, что с колониализмом рано или поздно придется покончить. Потом зашла речь о политических партиях. Я сослался на примеры английских и французских колоний, где разрешена деятельность общественных организаций и союзов. В Конго нет ничего подобного. Король сказал, что этот вопрос будет рассмотрен, хотя он лично и не уверен в необходимости создания политических партий. Мало образованных конголезцев, говорил он. Касались и других вопросов. Я говорил о повышении оплаты труда конголезским рабочим и батракам. Мой собеседник парировал известным доводом: сначала выучитесь как следует, а сейчас Бельгия не может платить одинаково и неграмотному африканцу, и европейцу с высшим образованием. А я: чтобы учиться, надо сносно жить, на что нет средств, нужна прибавка. Король внушал: деньги, выбрасываемые зря, развращают. Деньги, выплачиваемые компанией или государством, содержат в себе и моральный фактор, имеют нравственное назначение. И все в таком роде, друзья мои…
— А чем кончилась беседа?
— Приглашением в Брюссель. Обещанием помочь мне и моей семье. И совершенно обворожительным вниманием: не нужны ли мне какие книги из Европы, каково мое самочувствие, есть ли у меня возможность иметь платного доктора. Вы удивитесь, если я вам сообщу, что король посоветовал написать мне книгу о Конго. Потом я часто думал о нашей встрече. Принял король — честь. Проявил какое-то внимание ко мне лично — значит, надо быть благодарным. Какие-то мысли его были здравыми, а доводы убедительными. А вся моя душа протестовала, со многим не соглашалась. Разве внимание ко мне одному могло заслонить безучастное отношение к судьбам миллионов конголезцев? Как могу я радоваться присылке книг из Бельгии, когда подавляющее большинство населения не умеет читать? Выучиться, чтобы подороже продать себя?
Он замолчал. Взял стакан с потеплевшим пивом, выпил его и принялся за арахис, очищая орешки от тонкой коричневатой шелухи. Извинился, что много говорил и еще не послушал своих собеседников.
— Дорогой наш покровитель, наместник бога на земле, — так зачастую он обращался к Жозефу Лутуле, в ответ на что тот всегда добродушно улыбался, — какие новости в Лео? Самые, самые острые?
— Самая последняя новость касается батетела. В Леопольдвиле распространился слух, что наше племя намерено
— Дурно, брат, дурно, — мрачно и тихо проговорил Лумумба. — Вот вам и землячество. Придется от него отказаться, как это ни тяжело. Ты добр, Жозеф, но ты прежде всего оказываешь помощь людям нашего племени. Нельзя тебя упрекать за это. Но с развитием событий такие замкнутые общества будут вредить нашему общему движению за освобождение Конго. Я сторонник общенациональных организаций.
— Патрис, Патрис, что ты говоришь! — воскликнул Окито. — Тебя не поймут в Санкуру, в Касаи. Такая позиция повредит твоей репутации.
— Папа, дорогой Окито, вождь и друг мой, ты должен понять меня. То, что сообщил Жозеф, ужасно. В этом слухе есть что-то провокационное, направленное не только против тебя или меня, против нашего родного племени, но и против всего Конго. Подумай, раз батетела хотят установить власть, значит на их пути встанут другие народности, например баконго. А почему бы им не быть во главе? Это опасно. Тебе надо завтра же отправиться в Санкуру. Ты умеешь говорить с крестьянами. Объясни им, что мы выступаем за единое Конго, где все национальности будут иметь равные права. Пусть на первом плане будет Конго, а не какое-то отдельное племя. Поедешь? Вот и хорошо! А где наш маршал? Почему он не пришел? Он знал о моем приезде?
— Да, мы ему передали. Но маршал занят разработкой военных операций…
«Маршалом» они называли старшину «Форс пюблик» Мориса Мполо.
В этот вечер бельгийский офицер не разрешил ему отлучиться в город.
Костер жизни
У него был редкий дар везти беседу, и, казалось, Патрис был рожден для того, чтобы без конца выслушивать людей, постигать их души, познавать их достоинства и недостатки, соглашаться или спорить с ними, сходиться или расходиться, но всегда оставаться, как говорят в их племени, одним тростником. В одной реке, в одной заводи. Тростниковая заросль долго стоит, когда она ровная, дружная, сплоченная. Взметнувшийся чересчур высоко стебель рано или поздно никнет или от ветра, или от солнца. Вода губит низкие побеги. Чтобы выжить, надо быть средним, избегать крайностей роста. Мудрость племени. Но кто доказал, что законы отдельной семьи, той или иной народности пригодны для всего Конго? Бельгийское Конго — искусственный пояс, охвативший своим названием совершенно разнородные людские массы. И у каждой из них существовала своя особая точка зрения на колониальные власти, потому что одних угнетали сильнее, других — слабее, одних считали более развитыми, других причисляли к отсталым, с одними племенами вели истребительные войны, с другими заигрывали, стремясь заручиться их поддержкой. Колониальный кнут бил неодинаково по спинам конголезцев.
Лумумба отдавал себе отчет в этом. С папой Окито он разговаривал сдержанно. Окито гордился своим племенем и пророчил ему руководящую роль в новом Конго. Птица с одним крылом летать не может. А Конго — многокрылое, многоплеменное, разноязычное. Как перейти от своего замкнутого клана, небольшой частицы племени или народности к понятию государственности? Кому дано выступать от имени всего Конго? Как защищать интересы племен, рассеянных по джунглям и саваннам? Большинство населения знало реку Конго, а не страну под тем же названием. Река реальна, доступна всегда и всем. Государство — нечто непостижимое, громоздкое, непривычное для понимания конголезца.
В истории Конго существовали государственные образования. Лумумба изучал их. Письменных источников было мало, и их скудость восполняли древние предания. Самым знаменитым государственным деятелем долины Конго считается легендарный Ними Лукени. Однако о нем нет достоверных сведений. Легенда приписывает ему качества не то полубога, не то волшебника. Ними Лукени произошел от сверхъестественного существа, спустившегося с небес на конголезские горы. Обладал необычной силой. Его назначение было — повелевать. И людьми и природой. Все ему давалось просто, так как у него были особые, родственные взаимоотношения с божеством. Во время сражений с врагами он, оказывается, «брал взаймы молнию» у неба и сокрушал неугодное ему племя. Наведя порядок на земле, Ними Лукени возвращал молнию владельцу. Если ему мешала река, он отводил ее в сторону. Осушал болота, когда надо было провести войско прямым путем. Какое сказочное всесилие! И какая отрешенность от реального мира! Красивая легенда, пленяющая воображение детей.