Патрис Лумумба
Шрифт:
Чомбе, по его словам, отдавал себе отчет в том, что смерть Лумумбы вызовет бурный протест во всем мире. По этой причине катангские власти и пошли на инсценировку «побега», чего в действительности не было, но о чем было заявлено на пресс-конференции в Элизабетвиле в первой половине февраля 1961 года. Чомбе сказал, что инсценировка с побегом преследовала цель — оградить леопольдвильское правительство от неприятностей. Теперь он решил «пролить полный свет» на дело Лумумбы, так как он не намерен нести ответственность за преступление, которого он, по его словам, не совершал и не одобрял.
Лумумба,
Я сидел во Дворце Наций 30 июня 1960 года, когда Конго получило независимость, и выслушивал ораторов, бывал у него в доме, раздавая его детишкам советские значки. Он был внимателен к любой просьбе: не отказал и мне, выйдя из комнаты для фотографирования. Десятки раз приходилось присутствовать на его пресс-конференциях. Какое это было интеллектуальное наслаждение! Да и внешне он привлекал своей мужской африканской красотой. Элегантен, подтянут. Коротко острижены волосы. В левом верхнем кармашке пиджака — белоснежная полоска платочка. На левом безымянном пальце руки — перстень. Иногда при галстуке, а порой — в «бабочке» с разбегающимися в стороны серыми полосками. Когда он прибывал в Восточную провинцию или Касаи, к нему подходили делегации и облачали его в громадную шапку, а на плечи вешали ленту из леопардовой шкуры шириной в две ладони.
Его выступления перед иностранными журналистами, как африканская земля от северного снежного и ледяного полюса, отличались от тех, на которые приходят чванливые и недоступные деятели, чтобы зачитать сухой официальный документ канцелярского творчества. Будучи премьером, слава о котором гремела повсюду, Лумумба привлекал простотой.
— Как здесь душно, — сказал он однажды перед началом пресс-конференции. — Давайте вначале угостимся холодной водой.
Позвал своего секретаря, попросил его принести несколько графинов и стаканы. Один графин он сам взял в руки и начал разливать в стаканы окружившим его журналистам.
— Герцог Брабантский, суверен Конго, будущий король Леопольд второй, — шутливо комментировал Лумумба, — оставил нам много воды. Пейте, господа… Теперь я в вашем распоряжении.
— В чем, по вашему мнению, причина главных расхождений между вашим правительством и странами Запада? — спросили его.
— В том, по-моему, что не все еще усвоили ту истину, что Конго покончило с колониальным режимом: наша страна в настоящее время является свободным и независимым государством. С этим фактом не все хотят мириться, а надо бы!
Он неравнодушен к изящному слову, к оригинальной мысли. Его спрашивали о Катанге. Нельзя ли вступить в переговоры с Элизабетвилем? Все же все вы африканцы…
—
— Как вы лично относитесь к Моизу Чомбе?
— Превосходно! — не замедлил с ответом Лумумба.
Зал аплодирует, сыплет репликами, смеется. Едва успокоились. Лумумба продолжает о Чомбе:
— Мне вспоминаются слова одного французского мыслителя, который, по-видимому, находился приблизительно в таком же положении, в какое меня сегодня поставил ваш вопрос. Поэтому я с вашего разрешения воспользуюсь готовым ответом. Остроумный француз выразился так: «Этот необыкновенный человек обладал великими достоинствами и не имел ни одного недостатка при многих пороках…»
— Господин премьер-министр, почему вы со всеми ссоритесь и всех критикуете?
— Это интересный вопрос! Какие-то основания для такого мнения имеются. Но парадокс состоит в том, что правительство Конго искренне желает наладить нормальные взаимоотношения со всеми странами мира. А получаются ссоры, хотя мы и надеемся, что время возьмет свое и недоразумения будут устранены. Установление взаимопонимания напоминает спайку двух металлических стержней. Кузнец, прежде чем сварить два конца, очищает их от грязи и пыли. Иначе не будет прочной спайки. Образно выражаясь, колониальные страны лезут к нам своей грязной стороной, что мы отвергаем…
— Что бы вы посоветовали бельгийскому правительству?
— Оно имеет достаточно советников и без меня! Известно только, что обанкротившуюся внешнюю политику меняют.
Всегда откровенный, прямой разговор. Осмелев, журналисты излагают свои претензии к конголезскому государственному аппарату: бюрократия, бестолковщина, ни у кого нельзя добиться исчерпывающего ответа на те или иные запросы. Лумумба призадумывается, видимо, соглашается с мнением иностранных наблюдателей. «Господа, прошу вас не забывать, что мы лишь начинаем учиться управлять своей страной. Будьте снисходительны…»
— Как мало у нас подготовленных людей! часто повторял Лумумба и в то же время не переставал восхищаться талантливыми конголезцами.
Он был тесно связан со многими артистами, скульпторами, знатоками фольклора, художниками. Уже будучи премьер-министром, он навещал художника Раймонда Ликумбе. Тот обладал фантастической работоспособностью: выставлял по двести-триста полотен. Не в павильоне, а на захолустной африканской улице! Ценители африканской живописи съезжались к нему, раскупали картины, а через два-три месяца Ликумбе снова расставлял свои полотна около хижин и палисадничков.