Паук раскинул сеть
Шрифт:
– Ну, диктуй адрес, - снизошёл до просьбы Малис, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к спящему Брагоньеру.
Эллина нахмурилась, припоминая, в итоге назвала только ориентиры, остальное вылетело из головы. Некромант укоризненно глянул на неё и забурчал себе под нос поисковое заклинание. Через минуту Малис уже знал, какие координаты задавать. Взвалив соэра на плечо, не особо заботясь, доломает ли кости, некромант велел Эллине встать рядом и сжать его руку.
На этот раз перемещение не казалось вечностью и не закончилось головной болью. Зажмурившись,
– Всё, я свою часть договора выполнил, - Малис сгрузил соэра на пол и выжидающе глянул на Эллину. Поколебавшись, та нерешительно отпустила его руку и чмокнула в щёку, пробормотав скупые слова благодарности.
– Ты свою тоже, теперь очередь за господином инквизитором. Приду через неделю. Ты уж позаботься, чтобы меня приняли.
– А что ты у него попросишь?
– гоэта с тревогой заглянула в глаза некроманту.
Тот лишь усмехнулся и покачал головой.
– Всё, что угодно, Линка. Пусть помучается в ожидании.
Заслышав шаги, Малис сжал второй артефакт переноса и, не прощаясь, исчез. Эллина с минуту смотрела на то место, где только что стоял некромант, а потом отрешённо глянула на дворецкого с лампой в руках. Тот уже заметил лежавшего на полу обнажённого Брагоньера. Только многолетняя выдержка помогла дворецкому не закричать, но эмоции всё равно отразились на лице.
– Врача!
– набросилась на слугу Эллина.
Тот нервно сглотнул, отшатнулся, как от мертвеца, и убежал. Гоэта надеялась, спешил послать за лекарем. Вроде, Эллина уловила голоса и цокот копыт. Ну да, у каждого богатого дома есть чёрный ход...
В холле вспыхнул свет. Эллина заморгала, а, когда привыкла к освещению, вновь увидела дворецкого.
– Скажите леди ли Брагоньер, я нашла её сына, - ссутулившись, бесцветным голосом пробормотала гоэта и тяжело опустилась рядом с соэром.
– Если она не желает видеть меня в этом доме, я найду пристанище, но хочу получить право навещать благородного сеньора.
– Вы ведь госпожа Эллина Тэр?
– уточнил дворецкий.
Гоэта кивнула и с нежностью провела рукой по спутанным волосам любовника. Пока он спит можно. Находись соэр в сознании, запретил бы: на людях неприлично любое открытое проявление эмоций.
– Я немедленно доложу госпоже.
Дворецкий ушёл, и Эллина смогла без помех поцеловать Брагоньера. За этим постыдным занятием её и застала хозяйка дома. Разумеется, вслух ничего не сказала, но ещё раз убедилась, у любовницы сына напрочь отсутствует воспитание.
– Вот, - вспыхнув, Эллина поспешила вскочить.
Ей стало стыдно за свою грязную одежду и нечёсанные волосы. Леди ли Брагоньер может хоть сейчас идти на бал, а Эллина только в коровник.
Хозяйка дома промолчала. Она привалилась к перилам лестницы и, тяжело дыша, будто всю дорогу бежала, смотрела на сына. Только теперь, когда Эллина посторонилась, леди ли Брагоньер рассмотрела, в каком он виде. Рука леди потянулась к декольте.
– Дагор, да поторопятся эти олухи?!
– в сердцах
Гоэта ошеломлённо смотрела на аристократку. Она не верила, будто эта каменная женщина способна за кого-то волноваться. Но, зная повадки Брагоньера, Эллина понимала, та сейчас едва ли не бьётся в истерике. А ещё находится на грани обморока: леди позеленела лицом и, вцепилась в перила так, что побелели костяшки. Странно, у Брагоньера кровавая работа, неужели прежде мать не видела его раненным? Хотя, с другой стороны, таким точно нет. Эллина сама чуть не потеряла сознание, а леди ли Брагоньер наверняка не привыкла к виду крови. Тогда она отлично держится.
Подоспевшие, наконец, слуги подхватили Брагоньера и понесли. Эллина поспешила следом, но хозяйка дома удержала её, перехватив руку. Гоэте оставалось лишь, кусая губы, следить за тем, как скрываются из виду носилки.
– Спасибо, - сухо поблагодарила леди ли Брагоньер. Она уже оправилась и вела себя с прежним спокойствием.- Можете остаться у нас. Я извещу вас о состоянии сына, сейчас же ему необходим покой.
И тут Эллину прорвало. Позабыв о страхе перед этой женщиной, она перешла грань допустимого.
– Вы будто подачку мне бросаете, благородная сеньора. А ведь я не чужая вашему сыну, без меня он бы погиб.
– Вы получите награду, - по-своему поняла её леди ли Брагоньер.
– Да не нужны мне ваши деньги, мне нужен он! Живой и здоровый, больше ничего, - гоэта чуть не плакала.
– Возможность ухаживать за ним, сидеть возле его постели.
Леди ли Брагоньер скептически подняла бровь и с убийственной вежливостью сообщила:
– Он на вас всё равно не женится, госпожа, ваши усилия пойдут прахом. Я найму хорошую сиделку, вы сможете приходить, когда хотите, но, вероятно, сами скоро забудете сюда дорогу. Нет, я желаю сыну добра, но он может остаться калекой.
Эллина вспыхнула и, не раздумывая, выпалила:
– Я останусь с вашим сыном, даже если его парализует. Я не охотница за деньгами, леди ли Брагоньер, могу вернуть стоимость всех подарков. К сожалению, вернуть сами подарки не могу: продала их ради спасения господина соэра. Но не беспокойтесь, я напишу расписку и стану отдавать вам три четверти заработка. Не люблю быть должна.
Леди ли Брагоньера по-новому взглянула на замухрышку. Оказывается, у этой безродной есть гордость. Вряд ли притворяется - от возбуждения по щекам пятна пошли.
– Не я вам их дарила, не передо мной и отчитываться. В остальном же решайте сами. Я препятствовать не стану. Вам приготовят гостевые покои. Полагаю, переодеться вам не во что, - леди ли Брагоньер презрительно наморщила нос, окинув перепачканную в крови и грязи Эллину высокомерным взглядом.
– Возможно, в пору придутся платья моей молодости.
Гоэта проглотила завуалированное оскорбление и осталась терпеливо ждать горничную. Леди ли Брагоньер чётко дала понять, где её место. Ничего, перекусив и переодевшись, Эллина проскользнёт в спальню любовника. Если леди ли Брагоньер решила, будто гоэта проведёт ночь у себя, она ошиблась.