Пауки и иерархи
Шрифт:
Сам я ничего не ел и не пил, лишь для вида иногда подносил к губам полный бокал с вином. Кольцо Теагана сидело на пальце тихо, убить меня за эти два дня никто не попытался. Отравить тоже. По крайней мере, пока.
Потом Кора сделала мне знак, показывая, что первый из парней, Койчи Анта, был уже достаточно пьян. Сейчас она сидела рядом с ним на софе, подливала ему вина и участливо расспрашивала о семейных делах. Парень был тот самый, рыжий, мать которого занимала какой-то высокий церковный пост, так что разговор от семьи плавно перешел на дела, творящиеся в Обители. Сейчас он как раз жаловался на иерархов — жаловался в общем,
Я присел рядом и, когда возникла пауза, аккуратно вклинился с вопросом.
— Слушай, Койчи, а что ты знаешь про Теагана? Он ведь вроде тоже из этих, из иерархов?
Парень заморгал.
— Теаган? Ну естественно. Еще бы! А что? Зачем тебе?
— Я встречал его в Броннине — это город во владениях моего клана, — продолжил я. — Там он показался мне любезным, вежливым, очень знающим — и в целом вел себя совсем не так, как те спесивые иерархи, про которых ты говоришь.
— Любезно и вежливо — это да, это он умеет! — воскликнул Койчи, но тут же торопливо зажал себе рот рукой. Потом огляделся и понизил голос до шепота. — Особенно когда решает отправить кого-нибудь в Залы Покаяния. И приказ отдает мягко, и смотрит с сожалением, но чтобы хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь умолил его смягчить приговор — ни разу такого не было. — Койчи сделал несколько торопливых глотков вина, будто стремясь запить неприятные воспоминания. — Его в Обители боятся куда больше, чем Таллиса, верховного иерарха… А знаешь, что этот Теаган вчера вечером вытворил?
— Что?
— Обвинил светлейшего Сантори в оскорблении святынь. И вынудил Таллиса приказать его арестовать. Мол, Сантори осквернил какой-то храм и сделал что-то там еще со статуей, посвященной богине. А Сантори, между прочим, не обычная мелкая сошка, а иерарх Малого Капитула… Был.
Койчи замолчал и уставился на меня с той пронзительностью во взгляде, которая порой появляется у пьяных.
— Ты, Рейн, вроде как хороший парень. И крутой, да. И лучший студент у нас на курсе. И заговор ты раскрыл, и магия у тебя сильная, и вообще… Только ты все одно будь аккуратней. И держись от этого Теагана подальше. Ему такие, как ты, на один зуб. Съест и не подавится.
— Я не собираюсь с ним враждовать.
— Сантори тоже не собирался, — Койчи пьяно хохотнул, но оборвал себя и опять торопливо огляделся по сторонам. Потом похлопал меня по плечу. — В общем, того. Теаган этот — опасный он. Серьезно тебе говорю. Мало ли как оно там в Броннине было, а здесь он творит чего хочет… И это… А ну его к Иште! Давайте… давайте лучше потанцуем! — он развернулся к Коре, вскочил — но от резкого движения сильно пошатнулся, а когда попытался сделать шаг вперед, ноги у него странно переплелись, и он рухнул лицом ей в колени. Да так и остался — пришлось мне его поднимать и укладывать, похрапывающего, на коврик в углу зала.
— Ну, первый готов, — негромко сказала Кора, разглаживая юбку. — Пойдем ко второму?
— Пойдем.
Но она медлила. Потом спросила:
— Рейн, во что ты влез?
— Не волнуйся, все в порядке.
Она вздохнула и, видно было, не поверила.
Второй парень, Нессер, пьяным, как выяснилось, становился добрым. Даже слишком — ко всем парням, даже к тем, чьи имена не мог вспомнить, лез обниматься и клялся в глубочайшей дружбе. К девушкам обниматься тоже лез, только им предлагал
Потребовалось немало усилий, чтобы его отвлечь, усадить подальше от основной компании и направить разговор в нужную сторону.
Впрочем, тему Обители Нессер подхватил с большим энтузиазмом. Его старший брат, маг-артефактник, работал там в архивах, занимался восстановлением ветхих рукописей, а дома рассказывал о том, что в Обители происходило, так что Нессер, живший в родительском столичном доме, а не в дормиториях, был в курсе всех слухов…
Вот только…
— Теаган? — повторил Нессер мой вопрос и замолчал. Даже отставил бокал с вином на стоящий рядом столик и будто протрезвел. — Говоришь, встречал его в Броннине? Вежливый и обходительный? Ну да, ну да… Да фанатик он, самый настоящий!.. Знаешь, он моего брата чуть в Залах Покаяния не сгноил!
— За что?
— За сущую ерунду! Брату принесли на восстановление древний манускрипт, он взял. А это оказалось еретическое писание шибинов. Вот откуда ему было знать?
— Но если он не знал, то допрос под ментальным давлением должен был это показать, — предположил я.
— Он и показал. Только брат — он ведь, когда манускрипт восстанавливал, читал, что там написано. Ну и почти сразу понял, что с содержанием что-то не то, но не остановился, не доложил вышестоящим… Просто любопытно стало. Вот за это любопытство и… Два года потом его на пробации продержали, и ладно, что только этим обошлось.
Кора бросила на меня быстрый внимательный взгляд и спросила Нессера:
— Я слышала, будто этого Теагана боятся даже другие иерархи. Почему? Откуда у него такая власть?
— А, вы же оба из провинций, не знаете, — пробормотал Нессер. — Он да-вир Таллиса.
— Это…
— Что-то вроде главного помощника. В Церкви традиция, верховный иерарх выбирает самого талантливого послушника и растит из него себе преемника. Таллис стар, нового да-вира он уже не воспитает. Да и сдал он за последнее время.
— То есть, — сказал я медленно. — Получается, что Теаган — наследный принц Церкви?
Нессер пьяно хохотнул.
— Ну типа. Можно и так сказать. Вот веселье начнется, когда он встанет во главе Большого Капитула!
Глава 8
В Обитель меня запустили без проблем. Стражники, все незнакомые, молча открыли ворота, и ко мне сразу подошел вир Теагана. Вежливо поклонился, поприветствовал и повел за собой, не заводя никаких разговоров, хотя в его взгляде отчетливо читалось любопытство.
Когда до дома Теагана осталось шагов тридцать, я увидел выходящего оттуда магистра Семареса в сопровождении двух Достойных Братьев. Заметив меня, он остановился, а потом, что удивительно, склонил голову в приветствии. Я ответил таким же вежливым полупоклоном, пытаясь понять, с чего мне оказана подобная любезность — два дня назад магистр показался мне человеком жестким и скорее склонным игнорировать тех, кто ему не нравится. Хм, а еще в выражении его лица я не заметил той неприязни, которую ожидал увидеть после нашего последнего разговора. Тем более, что он вроде как не хотел моего возвращения, а я вот, опять пришел.