Паутина
Шрифт:
Даже форма штрихов здесь была иной: если с японской стороны они выглядели как растопыренные сосновые ветки, то буквы иврита напоминали подтеки воды на стене. Я встал с кресла и взглянул на иероглиф слева. В такой проекции штрихи становились округлыми и воздушными, как осенние листья на ветру... да это же русский! В сплетении линий читалось слово "эхо". Продолжая движение, я стукнулся о стену. Черт, забыл, что это голограмма. Ладно, развернем потом.
Вернувшись в кресло, я продолжал любоваться знаком с японской стороны... и вдруг понял, что здесь изображено. Котенок, играющий с собственным хвостом!
В пустую новую квартиру, где нет еще никаких вещей и мебели, но зато есть эхо от голых стен, первым
Но это еще и программа! В некоторых штрихах я узнавал команды языка, который разрабатывали мы с Бин. Вот этот кончик хвоста - явно что-то математическое... Я вызвал второй файл и запустил трансляцию.
Так и есть: кончик хвоста стал вращающейся спиральной галактикой. Под ней возникла известная формула Эйнштейна, только теперь она была переписана иначе: в левой части уравнения стояла "масса", в правой - ее выражение через "энергию" и "время". Зазвучала музыка - импровизация, в которой я узнал фрагмент из Cats Веббера, и еще пару известных мелодий. А иероглиф продолжал разворачиваться в хоровод образов, словно трехмерная страница виртуальной энциклопедии или алхимическая диаграмма.
Так вот оно что! Судзуки добавил в наш язык Игры сетевые ссылки. И наверное, его программа сама отыскивает эти ассоциативные связки! Рядом с эйнштейновской формулой всплыла иллюстрация из очень старого английского издания "Алисы в стране чудес": пожилой мужчина рассказывает что-то девочке, у которой на коленях сидит кошка...
К сожалению, это было последнее, что я успел разглядеть. Комната вспыхнула желтым. Музыка, образы и формулы исчезли, и в следующий момент меня окружали стены "Аргуса". Но теперь за столом сидел не тот, что в пиджаке, а второй, лысый.
– Шифровочками обмениваешься, умник? С хакерами из "Неко-8" дружишь?
Во мне начала закипать злоба.
– Какого черта Вы лезете в мои дела?! Я собирался обо всем доложить...
Вашему начальнику.
– Доложишь, доложишь. Прямо мне и доложишь. Сейчас мы эту шифровочку Судзуки изъяли из твоей машины. Наши специалисты над ней поработают, а ты завтра утром должен быть здесь, у меня в кабинете. Будешь объяснять, о чем Вы с ним договаривались.
Я был разъярен. Хватит, надоело играть в шпионов.
– Ничего я Вам не должен. И объяснять мне Вам нечего.
– Э-э, как ты заговорил...
– Лысый сжал кулаки на столе.
– Не заговаривайся, умник. Сам не придешь - тебе же хуже.
На улице я пожалел, что не остался проводить лекцию из дома. Хотелось, чтобы в первый раз все было гладко - вот и отправился для верности в Нет-кафе, где техника посовременней. С утра это казалось хорошей идеей легкий морозец, безветрие и крупные хлопья снега, медленно падающие из ниоткуда, из небесной темноты, и несущие (не-сущие!) какое-то неземное умиротворение... Когда я вышел после лекции, ноги прохожих и очередная оттепель добивали утреннюю белизну, превращая ее в бурую жидкую массу. Все дороги были залиты этой слякотью, точно вареными мозгами.
Я прочавкал по вареным мозгам до Лиговского, зашел в первый попавшийся бар, сел за столик у окна, и проторчал там несколько часов, разглядывая прохожих и потягивая глинтвейн - до тех пор, пока мои собственные мозги не стали похожи на то, что творилось на тротуарах.
Клетка 10. ВСТРЕЧА
Подавленное состояние, в котором я вернулся домой, лишь усугубилось от вида моей квартиры, залитой электрическим светом. Я прошел на кухню, поставил чайник и обессилено свалился в кресло.
Определенно, нет ничего противнее тусклой лампочки под потолком в маленьком помещении. Вся кухня как будто подкрашена неживым желто-коричневым, включая репродукции Дали и Хокусая на стенах.
Я выключил свет и несколько минут сидел с закрытыми глазами, положив на них ладони и ощущая себя листом фотобумаги, который передержали под фотоувеличителем. Наконец внутри установилась теплая, успокаивающая темнота.
Началась проявка.
Первый звук - что-то среднее между "дам" и "кыш". За ним еще один, и еще.
Ударник взял палочки и слегка постукивает по тарелкам, подбирая ритм. Чаще удары, чаще, чаще, "дс-с, дс-с, д-д-дс-с" - расходятся очереди, беспорядочные импровизации на желтых блестящих тарелках, а позади ударника волны - "х-х-х-ш-ш-с-с-с" - набегают на берег, сначала они тише, чем тарелки, которые все быстрее, нервнее, но море догоняет, подхватывает, волны все выше, они сбивают ударника, швыряют его на камни, тащат по песку, по гальке - "крр-ш-хрр-ш-ш", и третий голос, гулкое "буль-боробом" - брызги бьют в барабаны, волны перебрасывают их друг другу, перекатывают по камням, все звуки торопливо сливаются, "хрс-с-шш-бом-боробом-омр-х-хс-с-ш-брсх-ы-ы-ыббр", кажется, сейчас что-то произойдет... и тогда вступает флейта.
Чайник свистел на всю катушку. Я вскочил и снял его с огня: шум моря и грохот барабанов затихли, и видение растаяло вместе с облаком пара, что вылетело из носика. Заваривать свежий на ночь было лень. Я плеснул в маленький чайник кипятку, подождал немного, вылил "производную" в чашку, сел в кресло... а мелодия флейты все продолжалась и продолжалась. Я ошарашено уставился на свисток от чайника, лежащий на краю раковины. Потом отставил чашку и пошел в комнату.
Теперь свистел лаптоп, а орхидея вытворяла нечто невообразимое. По цвету серебристых искр ее ауры можно было определить, что кто-то хочет со мной пообщаться... Но форма! Искры образовывали кольца, которые поднимались от орхидеи вверх и таяли под потолком, словно цветок стал заядлым курильщиком.
За все время пользования био-индикатором Риты я ни разу такого не видел.
Запись в окошке "От кого" мигом развеяла мою меланхолию. Я щелкнул на "Прием".
– Слушаю!
– Ну здравствуй, гроза Шервуда.
Голос ее был более мягким и в то же время более игривым, чем в моей версии "Орлеанской".
– Здравствуй... можно называть тебя Жанной?
– А ничего поумнее спросить не хочешь, Вольный Стрелок?
Я задумался. Что я могу спросить? Виртуальные личности - они и есть виртуальные. Я же сам знаю, что они отвечают на всякие каверзные вопросы.
Говорят, общение - роскошь, которую мы не умеем ценить. Не совсем это верно.
Мы не ценим дождь, когда он идет всю неделю. Но мы ценили бы его в пустыне.
Чтобы радоваться общению, нужны силы притяжения к информационному обмену, а не силы отталкивания от информационных водопадов современности. А для притяжения нужна дистанция. И Сеть дает ее, при соблюдении определенных условий. Анонимность - дистанция почти в бесконечность, но все еще позволяющая общаться - вот это действительно роскошь. Те, кто умеет ее ценить, никогда не скажут о себе лишнего. "Кому свои секреты доверяешь - тому свою свободу отдаешь".