Паутина
Шрифт:
Теперь, после "замены переменной", надо добавить другие "коэффициенты", которые фигурировали в моем уравнении-пропорции о "пропавшем брате". Я вынул серьгу-дримкетчер, повесил на люстру, и сел в кресло под ней. Итак, достаточно подумать?
Я стал думать, что Хрустальный Паук съезжает по столу к краю, падает и разбивается вдребезги. Падает и разбивается вдребезги. Разбивается вдребезги.
Паук не двигался.
Я представлял, что он начинает покачиваться. Что сдвигается хотя бы чуть-чуть. Ничего подобного. Я дважды снимал дримкетчер с люстры и сжимал в руке, потом вешал обратно.
Битых полчаса я упорно сверлил взглядом злосчастную рюмку-вазочку, мысленно повторяя "упади и разбейся", рисуя в воображении яркие образы разбивающегося стекла - и все больше чувствуя себя идиотом. Ежу понятно, что стекляшка тяжелая, и никакой мысленный образ, никакой приказ не заставит ее сдвинуться. Надеяться на это мог только сумасшедший. Устав от дурацкого опыта, я не заметил, как задремал.
Когда я проснулся, уже стемнело. Черт, я же должен позвонить Сергею, договориться об очередном выступлении моего виртуального Робина! Я вскочил, бросился к телефону...
...громкий хрустальный звон разлетелся по комнате. Я совсем забыл про Паука - и сбил его рукой в темноте. Он упал и разбился вдребезги.
Я улыбнулся и вслед за этим понял, что вот теперь-то, если смотреть со стороны, я уж точно выгляжу полным идиотом. Улыбающимся идиотом. Впрочем, кто может увидеть, как улыбается человек, стоящий один посреди темной комнаты? Я отдернул занавеску. Битый хрусталь на полу вспыхнул лунным светом, словно россыпь светляков.
Не собирая осколков, я осторожно прошел между ними к телефону и позвонил Сергею. Только лишь мы обменялись приветствиями, он резко спросил:
– Профессор, Вы случайно не подсели на диоксид?
– Нет... а что?
– удивленно пробормотал я.
– Голос у Вас подозрительно счастливый. Как у хакера, который впервые залез в комп системы безопасности во дворце одного иранского аятоллы, и обнаружил, что целых четыре камы внутреннего наблюдения установлены в купальне гарема.
– Во-первых, не четыре, а всего две. К тому же вторая стоит под водой и через нее редко что видно. Хотя, если посчастливится...
– Все-все, Док, не растекайтесь мышью по хрефу, - перебил Жиган. Извините, что устроил вам проверку. Думал, мало ли... вдруг это не Вы.
– А кто?!
– Не знаю. Тут какая-то еррорда происходит. При встрече расскажу подробнее.
Мы договорились встретиться в "Сайгоне" в два часа ночи. Потом я завел будильник, включил "соньку" и набрал адрес Мэриан.
К моему удивлению, в этот вечер не было ни отказов, ни проверок с помощью сфинкса .
– Да?
– Здравствуй. Я получил твою сережку.
– Понравилась?
В голосе Мэриан была какая-то печаль. Или тревога. Сговорились они все, что ли?
– Да, очень красивая штучка... и неожиданная. Спасибо. И за часы тоже. Те самые, с которыми никогда не опоздаешь. Но почему ты не отвечала на мои звонки? Между прочим, у нас после того разговора...
– Я знаю. К вам кто-то залез. Извини, что я отключилась первой... Если бы ты первым дал отбой, такого не случилось бы. Это
– Ничего, вроде все обошлось. Как... как твои дела?
– Дела... как дела. Ты ведь звонишь, чтобы услышать продолжение сказки?
– Не обязательно. Можно и просто так поговорить... Ты снова будешь меня подкалывать, да?
– Вряд ли. Я и так наговорила тебе глупостей в прошлый раз...
– А мне они не показались глупостями. Я много думал об этом, о сказках как продуктах психозеркал... В общем, я не согласен, но долго не мог сказать, в чем именно. А теперь, кажется, могу.
– Ну и?...
– Многие сказки содержат такие элементы, которые не объяснить как метафоры, гиперболы и прочие приемы "кривого отражения" обычных человеческих историй.
Как правило, эти элементы выступают в сказках на вторых ролях, как подручные инструменты человека... однако из самих этих элементов складывается совершенно нечеловеческий мир.. И я знаю как минимум один мир, где подобные вещи - обычное дело.
– Ага, богатый мир писательского воображения..
– Нет, я имею в виду мир, где все это происходит на самом деле! Мгновенное перемещение в пространстве и во времени. Мгновенная трансформация предметов.
Магия заклинаний, когда одно слово, даже просто мысль вызывает к жизни лавину... Все это происходит в Сети! Так выглядит обычная жизнь с точки зрения программ... или с точки зрения тех, кто создал Сеть в качестве интерфейса между своим миром и человеческим. Пограничный пункт, где понимают оба языка.
– Так уж и оба...
– Да-да, я как раз об этом и хотел сказать - что-то не заладилось, бутылочное горлышко снова сузилось, прямо на наших глазах. Я сейчас вспоминаю, как свободно файлы распространялись через Сеть в девяностых. А потом появились эти новые языки разметки, охраняющие интеллектуальную собственность и запрещающие печать, копирование, пересылку, повторное прослушивание... Кто-то искусственно ввел ограничения, заново изобрел смерть даже для цифрового мира. И для большинства людей стало вполне естественным, что файл после одного прочтения "умирает", хотя на самом деле он мог бы мгновенно размножиться на тысячу копий, мгновенно перелететь за тысячи километров. Как после этого не задуматься о том, что и человеческая смерть и другие наши ограничения тоже введены кем-то искусственно! Но Сеть успела дать нам знак, что бывает иначе...
– Теплее, теплее!
– голос Мэриан повеселел.
– Вот послушай...
Она сделала паузу и заговорила медленным речитативом считалочки:
– "Жили-да-были двойняшки-сестры. Одна жила в мире странном и пестром.
Другая - в обычном, будничном..."
С каждым новым словом ее голос становился все более детским.
– "...Миры разделяло стеклышко в рамке. Но проходя без единой ранки сквозь тонкую щелку-трещину, сестры могли меняться местами. С одной вы встречались, когда листали Льюиса Кэрролла..."