Паутина
Шрифт:
– Отлично. Как раз то, что надо. Попробуем вспомнить это ощущение. Глаза у Вас все еще закрыты? Положите ладони сверху на них. Темно?
– Да, темнота полная... Только пятнышко одно плывет оранжевое. От лампочки, наверное.
– Ну какая же это полная темнота? Вы небось полной темноты и не видели уже давно. Вот ее и попробуйте получить, Вам будет очень полезно. Зачерните все пятнышки. Представьте, что заливаете их тушью. Черной-черной тушью, без бликов, без отражений... Полная темнота... То же самое с мыслями. Появляется мысль - заливайте черной тушью. Даже самый маленький, самый невнятный образ заливайте темнотой...
все-все
ничего нет...
только черная-черная тушь...
и теплая, тихая темнота...
перед глазами...
и в сознании...
Трамвай свернул и стал набирать скорость. Неужели я опять отключился? В вагоне появилось несколько пассажиров. Я подошел к старичку в спортивном костюме:
– А что, метро проехали?
– Черную Речку-то? Эгей! Остановки три назад! Теперь еще четыре обожди, там Удельная будет...
Вход в метро был залит теплым оранжевым светом. Пока я подходил ближе, цвет снега тоже теплел: серо-синие тени делались светлее, и у самого входа остатки сугробов выглядели как груды давленых апельсинов. Необъяснимый страх, преследовавший меня всю дорогу, улетучивался по мере моего погружения в этот теплый апельсиновый мир...
...чтобы резко вернуться вместе с сильным электрическим ударом по ногам. Я упал бы на пол, если бы схватился за тумбу турникета.
Если "боязнь расставания" не мучила меня со времен общения с Ритой, то такого не было, наверное, лет с пятнадцати. Подходя к эскалатору, я достал личку и провел ею над тумбой... левой рукой! И естественно, прошел затем не в тот турникет. В юности из-за такой рассеянности меня несколько раз основательно стукало метрошными костылями - тогда еще не было электроконтролеров. Те уроки правоты запомнились мне надолго. Но получается, не навсегда.
Я отступил назад, опустил личку с правильной стороны и прошел через турникет, непроизвольно сжавшись в его железных воротах. После этого на меня наконец снизошло успокоение.
Оранжевые лампы, мягкие сиденья, равномерное покачивание вагона... Подземная река метро баюкала меня, и я с радостью отдался ее потоку. Немного насторожила лишь схема станций на противоположной стене вагона огромный паук с разноцветными лапами. Но то был уже не страх, а отвлеченное воспоминание о нем, словно о чем-то давнем.
И только где-то на задворках сознания мелькнула смутная мысль, что в приступах непонятной дрожи было что-то притягательное и в некотором смысле даже "правильное"... Что-то, в чем я не успел разобраться до того, как оно прошло. И теперь где-то внутри другой-я с укором смотрел на этого, самоуспокоившегося. Другой-я испытывал ностальгию по переживаниям, которые вдруг вернулись. Но это ощущение было мимолетным, и метро убаюкало его еще раньше, чем последние воспоминания о приступах необъяснимого страха.
Я перевел взгляд с паукообразной схемы на рекламную голограмму, наклеенную рядом на окне вагона. Знакомый каждому старшекласснику портрет, разве что здесь великий русский писатель был трехмерным. Он как бы сидел с той стороны стекла напротив меня, держа в руке мини-диск. Под портретом чинно, без вспышек и смены цветов, проплывали белые слова на темно-сером фоне:
Голливуд не нужен русским, если рядом Достоевский!
УБЕЙ В СЕБЕ БЕСА с психозеркалом БРАТ КАРАМАЗОВ 4.0
Купили себе - купите и другу, и получите бесплатный подарок:
увлекательное
Все программы освящены РПЦ.
Остерегайтесь подделок!
Вот именно, остерегайтесь. Может быть, ничего особенного и не случилось, подумал я, глядя в просветленные голографические глаза Федора Михалыча. Вот ведь тоже был человек - редкостный шизофреник, если судить по книгам. А по жизни - зануда с кучей детей. Тоже небось думал, как было бы хорошо, если бы носки на ногах всегда были сухие. Но в книжках писал совсем другое - то, что несколько поколений не имеющих воображения читателей принимали за умный анализ и точный диагноз. Так и у меня теперь: не высыпался несколько дней, много бродил по этому серому городу, где вообще только психи могут жить...
Да еще эти виртуальные игры, которые стали вдруг слишком сильно связаны с реальностью - у кого угодно нервы начнут шалить в таких условиях. А восприимчивого человека надо только чуток подтолкнуть, чтоб он завелся и сам начал из пальца высасывать всякий бред. Нет-нет, нам чужого не надо, будь Спок, Федор Михалыч.
В "Сайгоне" было людно. Для котов-сетеголиков ночь - лучшее время. В техническом плане "Сайгон", конечно, не то что "Тетрис" или "Планета". Но для наших целей он подходил гораздо лучше "Тетриса". Когда-то, еще в усормовские времена, УКИБ пытался сделать "Сайгон" контролируемой тусовкой кибер-элиты. Тусовка получилась, а вот контроль - нет. Кафе находилось в центре, и от эффекта проходного двора здесь было не избавиться. Каждые пять минут дверь распахивал либо вообще несетевой человек с Невского в поисках туалета, либо приезжий ламмер, купившийся на знаменитую вывеску и получивший наконец историческую возможность потыкать пальцем и залить кофием старые плоские мониторчики, встроенные в прозрачные столы и называемые по традиции "ништяками".
В конце концов попытки устраивать в "Сайгоне" традиционные встречи и прочую субкультуру были оставлены. Усормщики, пытавшиеся присматривать за оставшимся базар-вокзалом, вскоре плюнули на эту затею - с таким же удовольствием можно было прослушивать туалеты Гостиного двора. Именно поэтому "Сайгон", с его постоянным водоворотом "пионеров", действительно стал идеальным местом для отдельных встреч, которые не хотелось афишировать.
Жигана я отыскал глазами за дальним столиком в углу, в типично пионерской компании из семи человек, которые что-то бурно обсуждали такими голосами, какими обычно обсуждают последний Quake. Я кивнул ему, заказал кофе и двинулся к свободному столику, краем уха уловив, что человек за мной спрашивает у бармена коктейль "Сказки Шервудского леса".
Не успел я сесть и оглядеться, как подошел Сергей.
– Саида почекали, - сказал он.
– Кофеек без сахара Вы заказывали?
– спросил подошедший с другой стороны официант.
И не дожидаясь ответа, поставил на прозрачный стол белоснежную чашку.
Клетка 21. МАКАМ
"Поспешное исправление ошибки - лучший способ сделать новую."
А самый убедительный способ доказать теорию - это доказательство на собственном примере.
Религию СЯО, которую исповедовал виртуальный Монах Тук, мы придумывали вместе. Начал я... но последний постулат, о поспешном исправлении, сформулировал Саид. И дважды доказал. Первый раз - не на себе.