Паутина

Костадинова Весела

– Девочки, - отсмеявшись, заметила Ленка, - вы – психи. У нас тут мужик интересный нарисовался, а вы о чуме мечтаете. Как мне теперь это развидеть?

– Мужики, Лен, как трамваи, приходят и уходят, а вот новые штаммы болезней – появляются ежедневно. Так давай же сосредоточимся на обучении и умении избегать эпидемий, - пожала плечами Даша. – Тем более, что…

Дарья замолчала, словно случайно позволила словам ускользнуть, и я заметила, как её руки чуть сжались на коленях. Моё внимание невольно переключилось на её запястья — едва заметные зеленоватые

пятна синяков всё ещё виднелись на её коже, как тени, которые она не успела скрыть.

Мы все втроём одновременно вздохнули, тишина на миг накрыла нас тяжёлым одеялом.

— Не все мужчины такие, — наконец тихо заметила Лена, осторожно касаясь пальцев Дарьи, которые стали заметно холоднее. — Твой отчим просто тварь.

Дарья слегка дёрнула рукой, будто хотела убрать её, но вместо этого крепче сжала пальцы.

— Я знаю, — сказала она глухо, глядя куда-то в сторону. — Просто иногда кажется, что таких больше, чем нормальных.

– Даш, - я обняла ее за плечи, - так больше не может продолжаться. Когда-нибудь он изобьет тебя до больницы. Я знаю, что ты не хочешь уходить из-за матери, но это ее выбор, Даш. Она не уйдет от него, он не перестанет тебя и ее избивать. А если дело дойдет до….

Дарья снова вздохнула.

— Я подала заявление на должность лаборантки, — тихо призналась она, словно делилась чем-то постыдным. — Надеюсь, денег на комнату хватит. Сами знаете, городским общежитие не дают...

Мы знали. Знали слишком хорошо. Несколько раз пытались просить старого декана помочь, объясняли ситуацию, но тот рогами упёрся в правила: "не положено" — и точка. Дарья тогда просто сжала губы, ничего не сказала, но я видела, как она боролась с собой, чтобы не расплакаться.

— Может, это... — неуверенно предложила Лена, разрывая тишину. — Новый декан будет... помягче?

Мы обе с Дарьей синхронно повернули головы к Лене и поморщились, как будто она предложила что-то совершенно нелепое.

— Кто о чём, а вшивый о бане, — устало вздохнула Дарья, начиная машинально наматывать тёмный вьющийся локон на палец, как она всегда делала, когда хотела себя успокоить. — Лена, в правилах чётко закреплено: общежитие — только для иногородних. Я понимаю, что это отличный повод сходить на приём к твоему "красавцу-декану", но давай ты меня в это втягивать не будешь, ладно?

— И меня тоже, — пробормотала я, задумчиво глядя на солнечные блики, танцующие на воде фонтана. Потом повернулась к Дарье, вдохнула поглубже и заговорила:

— Даш, слушай. У меня бабуля живёт в доме за городом. Ну, это, конечно, село, но на электричке — всего час езды. Тут от станции до университета — минут десять пешком, не больше. Электрички ходят регулярно: первая в шесть утра, последняя в десять вечера, интервал где-то час.

Дарья слегка повернулась ко мне, заинтересованно подняв бровь, но ничего не сказала.

— Дом у бабули большой, — продолжила я, стараясь звучать спокойно, как будто это обычный разговор, хотя внутри всё сжималось от волнения. — Папа два года назад перестроил его полностью, там все удобства

в доме. И бабушка у меня... ну, вы сами знаете, она у меня мировая.

Дарья кивнула, потому что действительно знала. Мы с бабулей всегда были близки, и она не раз помогала мне, когда я оступалась или не знала, как быть.

— Честно говоря, я сама подумывала переехать к ней, — добавила я, на секунду задержав дыхание. — Всё-таки ей почти восемьдесят, а одна она... ну, мне за неё тревожно.

Дарья немного расслабилась, но я видела, что она всё ещё не уверена.

— Если хочешь, — продолжила я, глядя ей прямо в глаза, — поговорю с ней, и ты у неё поживёшь. Денег она с тебя точно не возьмёт. А ты заодно присмотришь за ней. Ей приятно, мне спокойно, да и тебе тоже.

Дарья несколько секунд молчала, будто переваривая всё сказанное, а потом тихо спросила:

— Ты уверена, что Терезе Альбертовне это будет не в тягость?

– Ей? Шутишь? Да она обожает, когда в доме гости. Да и тебя не один год знает. Поможешь ей продуктами, готовкой, уборкой. Да и у тебя будет большая комната свою – сможешь учиться нормально, а не в этом дурдоме.

Дарья смотрела на меня, не перебивая, но по её глазам я видела, как тяжело ей даётся это решение.

— Я сама часто к ней езжу, а если ты переедешь, буду ещё чаще. Так что… решай, Даш. Если хочешь — я с ней поговорю.

Дарья долго молчала, словно взвешивая каждое слово, каждую эмоцию, запутавшуюся в её голове. Я знала, что для неё это не просто решение. Это был разрыв. Разрыв с тем, что она привыкла терпеть, разрыв с иллюзией, что когда-нибудь всё станет лучше.

Она любила свою мать. Любила той слепой, безнадёжной любовью ребёнка, для которого родители остаются богами, несмотря ни на что. Она любила её вопреки всему: запоям, ударам, бесконечным скандалам, от которых хотелось выть. В этой любви была боль, была горечь, но была и привязанность, которую нелегко было разорвать.

Я знала, что в глубине души Дарья всё ещё видела другую женщину — ту, которую помнила из детства. Молодую, красивую, счастливую. Женщину, которой не стало в один миг, когда болезнь унесла жизнь её младшего брата. Это было тем моментом, когда их семья рухнула, а мать Дарьи навсегда утонула в горе и алкоголе.

Дарья глубоко вздохнула, как будто пытаясь вернуть себе контроль над эмоциями.

– Согласна, Лиан, - тряхнула она темноволосой головой. – Поговори с Терезой Альбертовной. И если она меня примет – я буду счастлива.

Мы с Ленкой одновременно выдохнули от облегчения. Каждый раз вечером говоря подруге до свидания, мы не знали какой встретим ее утром. И это решение, стало для нас облегчением.

— Тогда, Дашуль, — усмехнулась я, стараясь звучать бодро, чтобы разрядить атмосферу, — собирай манатки. В выходные у тебя переезд.

Дарья прищурилась, явно не собираясь так просто поддаться моему энтузиазму.

— Но… а поговорить с бабушкой ты не хочешь? — фыркнула она, сложив руки на груди. — Или ты собираешься просто поставить её перед фактом?