Pavor Nocturnus
Шрифт:
По выходе из палаты врач попросил зайти к нему в кабинет, как только я смогу подняться. И все же еще некоторое время я провел в койке, пытаясь что-либо понять, осознать и вспомнить. На тумбе, кроме стакана воды, лежал мой личный дневник, видимо, найденный персоналом во внутреннем кармане куртки. Я судорожно открыл его на последней странице, однако запись обрывалась тем моментом, какой я и сам прекрасно помнил. Значит, нечто случилось глубоким вечером, иначе я бы написал пару строк перед отходом ко сну. Быть может, мерзавец, который напал на Фелицию утром, вновь явился к нам домой, причем ударив исподтишка, ведь в честной битве я бы смог защитить сына. И сбой в памяти не что иное, как последствие сотрясения мозга.
Мне подумалось, что название отделения даст крупицу информации, и я спросил об этом соседей по палате. У окна располагалось двое: молодой юноша неподвижно, меланхолично смотрел вдаль, не моргая и не смещая взгляда, а мужчина моего возраста читал книгу и каждые несколько секунд настороженно посматривал на нас, словно мы могли накинуться на него в любой момент. Вначале никто не отозвался на мой голос, затем я повторил громче, и мужчина с книгой сказал:
— Зачем спрашиваешь? Ты же знаешь.
— Разумеется, нет. В противном случае не тревожил бы вас.
— Все ты знаешь: тебя же прислали сюда они.
Одному Господу известно, что он имел в виду, но я оставил всякие попытки понять это и решил не тратить время попусту — врачи уж точно расскажут мне, а может, и прольют свет на случившееся дома.
В коридоре было немноголюдно, лишь пару медбратьев дежурили вдоль стен. Они любезно указали путь к нужному кабинету, дверь которого оказалась заперта: ох и что это за доктора, если их никогда не бывает на месте! Неведение невыносимо раздражало, однако все эмоции померкли разом, едва я прочел стенд сбоку от двери, после чего невольно осел на ближайшую скамью, не в силах держаться на ногах…
Да быть того не может! Я поверил бы во что угодно, но не в то, что нахожусь в психиатрической клинике.
Вдруг то, что я увидел в конце коридора — вернее, в начале, где был выход на лестничный пролет — разогнало самые жуткие мысли, оказавшись стократно волнительнее. Внутрь, несмотря на попытки медсестры воспрепятствовать этому, грубо и нагло ворвались двое мужчин. Тот, что выдавался вперед, высокий, широкоплечий, был одет в бордовый свитер с воротником, закрывающим шею; он шагал уверенно и властно, точно главный врач больницы, но явно был здесь впервые: ловко заглядывал в каждую комнату, оценивая положение вещей за доли секунд. О как дружелюбно он встретил доктора, мягко положив ладонь ему на спину и подталкивая вслед за ними, отчего тот не мог противиться! Каждое действие было настолько осознанным, выточенным, проникающим (равно как и искусная речь) вглубь доверия, отчего требовалось постоянно напоминать себе: этот блеск в глазах и улыбка хитрые, ничуть не добрые. Его спутник, с которым тот вел поначалу оживленную беседу, но быстро затих при встрече доктора, выглядел серьезнее, даже мрачно. Главным удивлением стала его личность, к сожалению, глубоко известная мне: это был мой отец!..
Каким образом у этого человека получается так настойчиво и часто появляться в моей жизни? И что, в конце концов, главе фабрики игрушек может понадобиться в этом месте, да еще в компании столь сомнительного, почти бандитского вида человека?
У меня не было иного выхода, кроме как вбежать в комнату досуга напротив кабинета, в это царствие цветочных горшков, так густо населивших комнату, будто их количество оказывало важнейшее лечебное действие. Однако широкий проем от одной стены к другой не имел двери и укромных углов, чтобы доктор мог наскоро выглянуть к своим больным. В таком дефиците времени я мог разве что повернуться спиной к кабинету, скрыв хотя бы лицо, и начать здороваться с каждым растением, пожимая им листья, точно в глубоком уважении ладони. Быть может, меня не заметили потому, что мой отец выглядел занятым делами
На мгновение я обратил взгляд в замочную скважину — доктор прошел за свой стол, мужчина в свитере встал сбоку, оперевшись о шкаф с документацией, а мой отец более примерным образом занял место на стуле — и прижался к ней ухом.
— Кто вы?
— Nominasuntodiosa[1], доктор. Вы учили латынь и должны знать это выражение. Обо мне вам нужно знать только то, что я представляю отряд специального назначения. И что мы вынуждены временно взять контроль над руководством больницы.
— О чем вы говорите? На каком основании?!
— На таком, что вам угрожает опасность, а мы здесь, чтобы от этой самой опасности вас защитить. Все просто.
Доктор резко встал, со скрипом отодвинув кресло, и громко сказал:
— Так, если я сейчас же не увижу удостоверения или значка какой-либо структуры, то немедленно звоню в полицию!
— Зачем тревожить наших и без того занятых офицеров. Нет, вы, конечно, можете это сделать, но у меня есть вариант получше… Может, это вас успокоит?
Момент тишины вынудил вновь заглянуть внутрь: мужчина передал доктору документ, который тот бегло просмотрел стоя, а затем принялся перечитывать внимательнее, медленно опускаясь в кресло.
— Откуда мне знать, что это не подделка?
— А вы, однако, скептик… Что ж, внизу есть номер. Возможно, вас даже соединят с мэром. Отличная возможность пообщаться с ним, я думаю.
— Пожалуй, я так и сделаю. С вашего позволения.
— Как вам угодно. Мы никуда не спешим.
Он стал вычищать грязь из-под ногтей и напевать мелодию, словно нисколько не сомневался в своей афере. Я надеялся, что доктор в тайне вызывает охрану или что номер окажется несуществующим, отчего и переживал: как бы в следующий миг на него не направили пистолет. Между тем гудки связи отзвучали в трубке телефона, а на другом конце линии раздался голос. Улыбка мужчины в свитере росла пропорционально тому, как доктор краснел, выслушивая явно гневную речь, запинался и неловко извинялся. Наконец он сбросил звонок и некоторое время безмолвно от унижения смотрел в окно.
— Допустим, — сказал он хриплым голосом. — И зачем вы здесь?
— Дело в том, что около месяца назад из вашего отделения сбежал пациент. Нет-нет, я вас ни в чем не обвиняю, не подумайте — это и правда не ваша вина. Недавно известная всем фармкомпания выпустила новый препарат… Он же поступил и в ваше отделение, так?
— Верно, но это тут причем?
— Как выяснилось, он не проходил клинических испытаний. Я имею в виду, не только на людях, а вообще в принципе. Думали, никто не узнает, раз психиатрия… Короче, агрессия этого пациента, Мэда Кэптива, — это просто побочное действие таблеток.
— Что за чушь, простите меня! Препарат получали многие больные, но этот случай единственный.
— Кому, как не вам, знать, что медицина непредсказуема. У одного есть, у других нет. У кого-то сразу, у других никогда. А мы здесь, чтобы убедиться в этом, и защитить всех, если новые случаи все-таки будут… Лучшее лечение — профилактика, не так ли, доктор? У полиции полным-полно забот, и они не будут дежурить в больнице целые сутки. А мы — будем. Вам не понравится, но скажу сразу, что вход и выход из здания запрещен всем без исключения до завтрашних 8:00 утра.