Пай-девочка
Шрифт:
Я рассказала об этом разговоре Юке. Я ожидала, что она поддержит меня. Но Юка сказала:
— Да я тебе давно говорила, что Генчик — это ещё тот тип.
— Понять не могу, почему вы так друг друга не любите? Я столько раз пыталась вас помирить, вы оба — самые близкие для меня люди, но ничего не получается. Почему?!
— Хочешь, скажу, почему? — усмехнулась она.
Я насторожилась.
— Hу! — Да потому что я его насквозь вижу. А он об этом догадывается.
Я промолчала. Я не могла этого понять. Они и раньше прохладно друг к другу относились, но хотя бы соблюдали правила
Может быть, всё дело в ревности?
Генчик ревновал меня к Юке. А Юка соответственно к нему? Нет, вряд ли, я не могу себе представить Юку в муках ревности.
Ревность — для кого угодно, но не для нее.
Вот какие аргументы приводил Генчик, когда говорил, что мне давно пора прекратить общение с «этой девкой»:
— Юка — стерва, сука, дрянь, короче, довольно сволочная баба.
— Юка конечно, симпатичная, но идеальной красавицей её не назовешь. У неё кривоватые ноги (если приглядеться). И нос с горбинкой. Сама же она считает себя венцом творения, лучшим женским экземпляром из тех, что когда-либо создавала природа.
— Юка меня не любит. Она все время говорит, что я толстая, некрасивая и неспособная.
— Юке не нравится, что я приобщилась к парашютному спорту.
— Юка общается со мной потому, что ей нужна подруга, которую легко отодвинуть на второй план.
А вот что говорила Юка, когда кривила лицо при упоминании имени «Генчик». Её аргументы звучали не менее убедительно.
— Имя «Генчик» — звучит несерьезно, оно напоминает собачью кличку или псевдоним какого-нибудь трансвестита из стрип-шоу.
— Генчик — бабник. Конечно, можно предположить, что он в меня влюбился, но все равно это ненадолго, рано или поздно он опять начнет увиваться за какой-нибудь смазливой парашютисткой.
— Генчик бросил беременную жену из-за того, что она отказывалась прыгать.
— Генчик, в сущности, не такой уж умный человек. У него нет высшего образования, у него не получилось сделать карьеру, и ничего, кроме парашютных прыжков, его не интересует.
Я могла бы рьяно оспорить каждый пункт, но Юка все равно оставалась бы при своем мнении. В конце концов, я к этому привыкла. Я старалась не говорить Генчику о Юке, а Юке о Генчике. Если Юка приглашала меня к себе или погулять, а я уже договорилась на это время с Генчиком, то я ей не говорила, куда именно я иду. А отвечала так:
— Знаешь, у меня сегодня болит горло. Надо денек отлежаться, а то проснусь с температурой.
Если Генчик приглашал меня в кино, а у меня был запланирован поход к косметологу Юки (сама я услугами косметолога не пользовалась, но Юке нравилось, когда я ждала её в предбаннике салона красоты. Она выходила ко мне с распаренным розовым лицом. После косметолога она почему-то всегда была молчаливая и добрая. Не дразнила меня и не говорила, что я поправилась или что моя кофта совсем не подходит к моей юбке. После этого мы обычно шли в кофейню выпить густого горячего шоколаду), то не говорила Генчику о Юке и косметологе, а, виновато улыбнувшись, отвечала:
— Я очень по тебе соскучилась, но я обещала навестить родителей сегодня.
На
Но однажды случилось непредвиденное.
Произошло это вечером в воскресенье, мы уже вернулись с аэродрома в Москву. Неожиданно мне позвонил Генчик и сказал, что у его друга спонтанно намечается замечательная веселая вечеринка и пора бы мне наконец познакомиться с его друзьями. Я едва не завизжала от радости — ведь все это время я с сомнением думала, насколько серьезно его отношение ко мне.
Но знакомство с лучшими друзьями — это, наверное аргумент. Случайных девушек не водят знакомиться с лучшими друзьями.
Генчик сказал, что заедет через полчаса, и я бросилась в ванную мыть голову. Наверное, впервые в жизни мне удалось нарядиться и накраситься меньше чем за четверть часа. Обычно на это уходит куча времени Юка и то собирается быстрее. Но в тот раз — всё шло как по маслу. Мне даже удалось с первой попытки разыскать в корзине с чистым бельем целые колготки.
Я докрашивала правый глаз, когда зазвонил телефон. Сначала я даже трубку брать не хотела, но потом подумала — а вдруг это Генчик? Вдруг он приехал пораньше и уже стоит возле моего подъезда? Или наоборот — вдруг он хочет сказать, что вечеринка отменяется? А я тут, как дура, глаза крашу.
Но то была Юка.
— Настя! Как хорошо, что я до тебя дозвонилась.
— Что-то случилось? — подозрительно спросила я.
— Мне очень нужна твоя поддержка… Я тебе не говорила, но сегодня я купила тест на беременность и только что попробовала и…
— И что? — выдохнула я.
— Я беременна, что ещё! — гаркнула она так громко, что мне пришлось отстранить трубку подальше от уха.
— Купи ещё один тест. Это же не стопроцентная гарантия.
— Настя, какой тест! Я сейчас же еду к врачу. Поехали, пожалуйста, со мной.
— Юка. Что за блажь? Воскресенье, вечер. Ни одна клиника не работает. Завтра сходишь. Один день ничего не решит.
— Нет, я не усну, если не буду знать наверняка. И потом, я уже записалась. Одна знакомая дала мне телефон своего доктора, он примет меня дома. Поехали со мной, одна я боюсь.
Я лихорадочно соображала, как поступить. Никогда раньше я не слышала столь истеричные нотки в Юкином голосе. Она явно взволнована, это никакая не приходить, как обычно. С другой стороны… через десять минут возле моего подъезда будет Генчик. Он обидится, если я не пойду с ним на вечеринку. И больше никогда не предложит познакомиться с его друзьями. И потом, возможная беременность — это не такая уж большая проблема. Я понимаю, если бы Юке надо было выдрать зуб или признаться в любви. Если бы она заболела чем-то серьёзным. Тогда я бы без колебаний отложила все свои дела и бросилась бы на помощь.
— Что ты замолчала? Давай договоримся, где мы встретимся. Этот врач, он живёт в самом центре, на Никольской.
— Юка… Это ужасно, но у меня в ванной лопнула труба, — ляпнула я. — Что?
— Труба лопнула, вода хлещет на пол. Я могу с тобой пойти, но позже. Давай часа через два, чтобы наверняка.
— А ты не врешь? — подозрительно спросила она.
— Юка! Что за бред? Если хочешь, приезжай и посмотри сама.
Я прекрасно знала, что никуда она на ночь глядя не поедет.
— Через два часа будет поздно, — вздохнула она. — Я должна там быть уже через сорок минут.