Печально известный наследник
Шрифт:
“Действительно”, - ответил Тревор. Однако его внимание было приковано к чему-то в другом конце комнаты. “Вы меня извините? Я вижу кое-кого, с кем мне нужно поговорить”.
“Очень хорошо”. Судья повернулся к Итану, с улыбкой бросив ему в руку горку монет. “Ваш выигрыш, мистер Мур”.
Он победил. Возможно, он устал от бокса, но это было единственное, в чем он был искусен, его единственная претензия на успех. И он не собирался отказываться от этого небольшого ощущения достижения, независимо от того, что произошло в Испании. Пока нет и, возможно, никогда. “Спасибо. Деньги всегда облегчают боль от ушибов, ” сказал Итан, принимая свой
“Так оно и есть”.
Итан снова повернулся к Кладхарту, когда судья отошел от них. Деловой партнер его отца снова наблюдал за Тревором через комнату, на его лице отразилась хмурость, прежде чем он бросил косой взгляд на Итана. “Сколько мы выиграли?” Спросил Кладхарт, его взгляд снова притянуло к брату Итана, как магнитом на север.
Итан проследил за взглядом Кладхарта через комнату, туда, где Тревор разговаривал с мужчиной, которого Итан не узнал. Тревору не хватало его обычного холодного превосходства, когда он слушал незнакомца. “Кто этот человек?” Итан, наконец, спросил через мгновение.
Кладхарт не ответил и не отвел взгляда от перепалки. Пачка бумаг, перевязанная красной лентой, была вложена в руки Тревора с такой силой, что оттолкнула его на шаг назад, прежде чем мужчина покинул комнату, не оглянувшись.
“Ты не извинишь меня, Итан? Мне тоже нужно поговорить с этим человеком”. Он ушел прежде, чем Итан смог ответить.
Тревор обернулся, наблюдая, как Кладхарт вылетел за дверь. Бумаги, перевязанные красной лентой, дрожали в руках Тревора. Засовывая пакет в карман своего пальто, он оглянулся на Итана. В этом коротком взгляде Итан распознал слишком знакомое чувство, отразившееся во взгляде его брата. Страх.
Возможно, в конце концов, пришло время подумать о возвращении домой.
* * *
“О, шикарно. Твои кудри прелестны, дорогая”. Вдовствующая герцогиня Торнвуд говорила, перекрывая хлюпающий топот лошадиных копыт по грязной дороге. “Эта сырая погода в Северном Йоркшире может побудить их выглядеть немного величественнее, чем в солнечный день, но ты все равно будешь самой красивой леди на вечеринке”. Теплая улыбка матери почти заставила Розалин поверить ее словам. Почти.
“Я ценю твои чувства, мама. Но я не могу показаться на людях с такой пышной прической, что она едва помещается в дверях Ормсби-Плейс! Что подумает лорд Эйтон? Что, если из-за моих волос все мое будущее рушится? ” - спросила она с широко раскрытыми от ужаса глазами, вцепившись в сиденье экипажа, когда они поворачивали.
“Дорогая, все не так ужасно, как ты думаешь. Лорд Эйтон будет восхищаться твоими темными локонами так же, как и я. Он уже любит тебя — достаточно, чтобы подумать о браке, если слухи можно считать фактом. Не волнуйся, мое прекрасное дитя. Твои волосы тебя не погубят. Ты знаешь, что унаследовала дикие кудри своего отца. Улыбка вдовствующей герцогини сменилась задумчивостью, когда ее серые глаза скользнули по прядям волос Розлин, обрамляющим ее лицо. Она отвела взгляд от Розалин, уставившись в окно кареты на туманный день. “Он всегда выглядел таким свирепым в дождливые дни, подобные этому. Она перевела дыхание, чтобы успокоиться. “Но это было так давно. Не так ли, дорогая?” Вдовствующая герцогиня изобразила храбрую улыбку, когда на ее щеках появился румянец.
“Свирепый - это не тот образ, которого я пытаюсь добиться сегодня, мама”, - пожаловалась Розалин. Она не хотела иметь ничего общего с человеком, который предпочел свои безумные мечты благополучию собственной семьи,
“Какой джентльмен захочет жениться на леди, которая появляется на вечеринках в свирепом виде? Обязательно ли нам приезжать на Ормсби-Плейс именно сейчас, в такой ливень? Давайте закончим. Мы могли бы выглядеть модно late...by один день. Никто этого не заметит, поскольку основное внимание на празднествах сосредоточено на возвращении младшего брата лорда Эйтона. ”
Ей показалось странным, что младшего брата Мура вообще приветствовали в семье. Много лет назад его выгнали из поместья в разгар скандальных разговоров о том, что их мать бросила их. Казалось, настало время сплотиться, чтобы противостоять врагам, но явно не для Муров.
Розалин проводила почти каждый день, поддерживая свою подругу Кэти Мур. Она помогала ей всем, чем могла, даже если это просто предлагало подруге составить компанию в чересчур тихие дни дома. Однако, не так уж много можно сделать, когда семья разваливается на куски. Ей пришлось наблюдать, как ясноглазая девушка, которую она так хорошо знала, отдалилась от всех в своем доме. Даже сейчас она жила в коттедже в поместье и чувствовала себя в конюшне как дома, а не в какой-либо гостиной. Кэти утверждала, что предпочла бы жизнь на опушке леса, разделявшего их поместья, но Розлин все еще могла видеть боль в ее глазах каждый раз, когда она говорила о своей семье.
Знал ли ее брат, как он усугубил боль Кэти в такое время? Конечно, Розалин не знала всей истории, но ходили слухи, что он ударил своего отца в приступе ярости. Неудивительно, что от него отреклись. Образ был полной противоположностью тому смеющемуся мальчику, которого она помнила много лет назад. Но опять же, люди меняются, когда оставляют детство позади. Она, безусловно, изменилась. Розалин слегка покачала головой.
Теперь, в мгновение ока, этот человек вернулся, и его праздновали с такой помпой, как вечеринку в его честь. Бедная Кэти, все эти печальные воспоминания вернулись в ее памяти. Ее подруга утверждала, что довольна возвращением своего брата, хотя только вчера призналась Розлин, что ей пришлось ехать в Уитби, чтобы убедить его наконец вернуться.
Розалин, конечно, будет продолжать держать свои мысли при себе, потому что возвращение мистера Мура, похоже, обрадовало Кэти и лорда Эйтона. В конце концов, лорд Эйтон организовал это сборище. Она была уверена, что с его светлостью у руля событий это будет прекрасное мероприятие. Она сделала успокаивающий вдох и снова обратила внимание на свою мать, которая все еще обсуждала сырую погоду.
“Я тоже не хочу появляться на публике в промокшем платье и с растрепанными волосами”. Ее мать коснулась волос с проседью под шляпой, как будто сама мысль о дожде могла заставить ее кудри распрямиться. “Но это в лучшем случае морось”. Расправляя юбки на сиденье напротив Розлин, она спросила: “Этот синий слишком темный для моего цвета?”