Печальный демон Голливуда
Шрифт:
– Ну, попросить отчего ж нельзя? Попросить всегда можно.
– Не поможете мне откорректировать мой реферат? Чтоб его не узнали?
– Ты имеешь в виду: отредактировать?
– Ну да, как там у вас называется. Только мне срочно надо.
– Ладно, Алена. Отчего ж не помочь хорошему человеку. Приезжай, в кафе сядем, здесь у нас, в центре.
– Ой, а у меня флешки нет. Может, вы сами ко мне приедете?
– Хм. Ты ведь в Измайлове живешь?
– Да, в общем, вам недалеко
Даже без упоминания о съехавшей подружке предложение звучало абсолютно недвусмысленно. Арсений думал, что подобные приглашения остались для него в далеком прошлом. Но… Как-то вдруг все удивительно совпало. Молодость не просто вспомнилась – нахлынула. И Измайлово, где они жили с Настей, снимали там комнату. И детские методы, которыми действовала Алена: приехать помочь с рефератом – что за древняя уловка! Сколько поколений школьников и студентов вытаскивали друг друга на свидания и приглашали на квартиры под предлогом реферата, или контрольной, или курсовой!
Милена в свое время действовала более прямолинейно. Сказала просто: мужа дома нет, поехали ко мне, выпьем коньяку. Милена! Единственное его грехопадение. Единственная женщина с тех пор, как он встретился с Настей. Она была роскошна и сексуальна – но слишком уж рассудочна, себе на уме. Арсений никогда не жалел, что они с Милкой в конце концов расстались. Но и вспоминал ее на удивление часто. И когда наметилась трещина в отношениях с Настей, принялся искать ее через социальные сети. Но бесполезно: не нашел и следа.
И вот его, похоже, добивается юная студентка. Что ж, лестно. И это возбуждает! Хо-хо, значит, есть еще порох в пороховницах!
Однако вряд ли интерес к нему девчонки объясняется тем, что он необыкновенно хорош собой или умен. Наверное, есть какая-то подоплека. Может, ей деньги нужны – тянуть из него будет. Или просто захотела захомутать богатого (в ее представлении) мужичка с квартирой на Патриках. Или, например, решила его сыну, Николаю Арсеньичу, столь затейливым способом отомстить. Уязвить его, ревновать заставить.
Как бы то ни было, вдохновленный и взбудораженный, Челышев принял душ и стал одеваться. Даже подумал о себе усмешливо: «От пьянства вместе с Петром я отказался. А к девчонке вот еду. Значит, я получаюсь не пьяница, а бабник?»
Врачи в России научились работать почти по-американски. Во всяком случае, денег брали – как заокеанские коллеги. Но и с анализами не тянули. Всего за полдня Ирина Егоровна прошла все, что Аркадий Семеныч затребовал, включая томографию. Потом он Капитонову-старшую из клиники выпустил: «Зачем тебе в больнице околачиваться. Погуляй пару дней, пока анализы не будут готовы».
Ирина даже во Внуково успела на последний рейс до Южнороссийска.
В город детства она летела, словно на крыльях – в буквальном и переносном смысле. Все вокруг ей нравилось, все вызывало интерес и удивление. На посадку самолет заходил со стороны моря – и на нее произвел впечатление вид, что расстилался в иллюминаторе: цепи огней по берегам бухты и горстки света на черной глади моря – корабли на рейде.
Потом
Но потом она утомилась. Больница, экспресс до Внукова, перелет. «Тещины языки» по пути из южнороссийского аэропорта к городу, запах бензина, царивший в раздолбанном «Опеле», что мчал ее в гостиницу… Дневные переезды дали о себе знать. К тому же примем в расчет возраст, да и болезнь! Короче говоря, Ирина решила не мудрствовать и прописалась в старом добром отеле «Бригантина». Взяла люкс по баснословной цене, словно сьют в центре Парижа заказала, – и рухнула в кровать как подкошенная.
Челышев вышел на кухню, закурил.
Главенствующим чувством его в тот момент было разочарование. Да, все случилось, все получилось. И он все получил. И показал свою удаль, девчонка даже поохала, скорее притворно, – а теперь спала в своей девичьей светелке. Ему даже не пришлось реферат редактировать – да, может, и не было его, никакого реферата.
Едва он вошел в квартиру – сразу она, в коридоре еще, посмотрела на него эдак вызывающе, положила руку на плечо. Тут уж любой нормальный мужик обнимет обязательно за талию, постарается поцеловать. Алена на поцелуй ответила, губы ее оказались сладкими…
Потом, когда все случилось первый раз, слишком торопливо, наспех, они пили чай на кухне, и Челышев все пытался подыскать тему для разговора. Не получалось. Девушка отвечала односложно. Разве что оживилась, когда стали обсуждать преимущества холодильника «Миле» над «Бошем» и «Индезитом», – Алена два года в магазине бытовой техники проработала и разбиралась в этом. Достойная, нечего сказать, тема для беседы после самой близкой близости.
Нет-нет, Аленка поглядывала на него, как натуралист на бабочку, будто на новый, интересный экземпляр, неожиданно попавший в ее сети. И она, допив чай, видимо, сочла, что лучший разговор – это секс, и плюхнулась к Арсению на колени. Поласкала его, затем увела в койку. Теперь уж все было тягуче, с чувством, задыханием, потом, расстановкой. И только после, когда он отвалился и приходил в себя, она сказала: «Это тебе аванс. Там, на кухне, компьютер, в нем на рабочем столе – реферат. Откорректи… То есть отредактируешь?» И – немедленно уснула.
Значит, был все-таки реферат. «А может, – подумалось ему, – причина секса в том, что девчонка – из тех нетребовательных и распущенных особ, которые привыкли (их приучили?) любую услугу, даже самую ничтожную, оплачивать постелью? Кто знает…»
Арсений был удовлетворен физически, и даже опустошен. А морально разочарован. Да – у Аленки молодое тело. Упругие грудки и попка. Довольно искусная сексуальная техника (когда успела научиться?). Но как-то без души все происходило, без любви, без слов, без разговоров и даже, кажется, без особой страсти. Насколько было бы лучше, если б вместо нее здесь вдруг оказалась Настя. Да – далеко уже не молодая. Да – с парой кило лишнего веса. Да – с морщинками у глаз и (увы) целлюлитом. Зато – своя, родная, милая. Любимая.