Печать фараона
Шрифт:
Здесь, на запретном рубеже, он останавливался и вспоминал, что их свело вместе. Серебряный ковчежец шестнадцатого века… и прочие бесценные раритеты, о происхождении коих Герцогиня помалкивала.
– Какая тебе разница, как они ко мне попали?
– удивлялась она.
– Разве это имеет значение? Ты приобрел чудный ларчик, он подлинный, чего еще нужно?
– А остальные вещи?
– Они ушли в другие руки, этого не исправить. Смирись.
– Что будет с…
Она закрывала его рот прохладной, пахнущей духами ладошкой,
– Главное, чтобы нас не нашли. Существуют обстоятельства, ты прекрасно знаешь какие. Моя беспечность завлекла меня в ловушку, которая едва не захлопнулась. Мне пришлось исчезнуть.
– Поиски не прекратятся, - Войтовский старался быть убедительным.
– Ставка безмерно высока, ты рискуешь.
Она не возражала, просто замолкала, а спустя некоторое время начинала говорить на отвлеченные темы.
Однако господин Войтовский надеялся проникнуть в тайну Герцогини. Он отступал, принимая ее правила игры, затем снова исподволь начинал расспросы. «Осада крепости» длилась уже достаточно долго.
– А если там кровь?
– усмехалась женщина.
– Много крови?
Тогда замолкал Леонард, проверяя себя, прислушиваясь к внутреннему голосу, - совместима ли кровь с целью, которую он преследовал?
– Без крови подобные вещи редко обходятся, - признавал в нем Пилигрим.
– Кровь сопутствует им повсюду. Вопреки тщательно продуманным мерам предосторожности.
– Это может оказаться опасным, - говорил в нем бизнесмен, гражданин Канады, респектабельный мужчина.
– Непредвиденно опасным!
– Но разве настоящее приключение не стоит того?
– возражал в нем пропитавшийся «русским духом» москвич: по национальности поляк, наследник гордой шляхты, а по сердечной склонности российский авантюрист.
– Риск придает жизни золотой глянец, а любви - утонченную страстность и экзотический вкус. Не всякий плод сладок! Но человечество обожает перец и пряности не меньше, чем сахар.
Герцогиня дразнила его, она завлекала, сама же полностью не отдавалась.
– О-о, Леонард, остынь! Я не собираюсь привязывать тебя вульгарным сексом, - посмеивалась женщина.
– Избитые приемы не для нас. Пилигрим вообще не должен помышлять о плотских утехах. Сие есть непростительный грех! Да и мне претит все обыденное.
Ему ничего не оставалось, как поддакивать, усмиряя любовные порывы. Так не могло долго продолжаться.
Когда отношения между ними слишком накалялись, господин Войтовский не выдерживал, - боясь срыва, он резко менял обстановку: сломя голову бежал из Москвы в провинцию или сутки кряду кутил в маленьком ночном клубе, не брезговал и рулеткой. Ему везло: деньги так и сыпались дождем, выигрыш за выигрышем. Больше трех раз Леонард Казимирович не играл, не искушал Фортуну.
– Я чувствую тебя, - задыхаясь, шептал он.
– Ты близко.
После кутежа он отсыпался и снова погружался в мир своих безумных грез. Там сумеречно
– Высоко взлететь решил, - звучал в ушах голос Леонарда-скептика.
– Как бы крыльев не лишиться! Не боязно?
– Боязно, - признавался Войтовский.
– А жить без смысла, без надежды… еще страшнее.
Женщина испытующе пронизывала его взглядом, будто читала думу, которая отняла у него покой, спрашивала лукаво:
– Так что, Пилигрим? Кровь тебя не пугает? Божья заповедь гласит: «Не убий».
– Разве мы собираемся убивать?
Она отводила глаза, вздыхала.
– Ты мне не доверяешь?
– сокрушался Леонард.
– Почему таишься? Чем мне доказать свою искренность?
– Что ты станешь делать, когда… обо всем узнаешь?
– Мы завладеем миром!
В такие моменты Герцогиня принимала его за сумасшедшего. Он свихнулся! Завладеем миром! Ее мотивы были проще и… циничнее.
– Я не желаю ничего терять. Ничего! По неопытности я ошибалась, это позади. Настала пора вернуть себе былое величие. Оно было, я не сомневаюсь! Когда я выбирала себе имя для Интернета, на ум пришло слово Герцогиня.
– Называть тебя так - весьма приятно, - признался господин Войтовский.
– Хорошо, что люди придумали компьютерную сеть.
– Удобно. Особенно для желающих быть инкогнито.
– И все же… где ты взяла раритеты?
– Я осуществляю посредничество, - уклончиво ответила она.
– Почему ты такой зануда? Иногда информация может стоить жизни. Видишь, мне необходимо скрываться? Хочешь разделить мою участь?
Он хотел, очень. Но промолчал.
– Достаточно того, что я прячусь, - с улыбкой прошептала она, приникая к нему всем телом.
– Мы не можем позволить обмануть себя. Один из нас должен быть вне подозрений.
«Каких подозрений?» - чуть не спросил Леонард: вовремя прикусил язык. Боялся спугнуть Герцогиню. Она что-то почувствовала, резко отстранилась.
– Ладно, пойдем прогуляемся. Возьми зонт.
Евпатория зимой, в снегу, казалась пустынной и будила воспоминания о несуществующем. Блеклая зелень низкорослых крымских сосен и туй приобрела серебристый оттенок. Молчали фонтаны, не горели огни маленьких кафе, тротуары были мокры, аллеи и парки безлюдны. Море с шумом набегало на песок пляжей, где одиноко возвышались грибки и голые конструкции навесов, напоминающие обглоданные ветром скелеты.